прошлом имело радость и смысл, а сейчас стало угрожающей пошлостью.
Теперь, самое главное, как считал Сосо, не столько как больше знать, а научиться чувствовать перипетии жизни раньше, чем они станут фактом всеобщего постижения. Учитель на этот счет говорил так: «Если чувствуешь, что зверь у тебя на загривке, попробуй показать ему лицо».
Он уже показал лицо Анзору Агладзе. Этому хитруну, который постоянно кого-то разыгрывает или подначивает. И вот когда он подобное решил сотворить в очередной раз с ним, с Сосо, то потерпел если не поражение, то значительный урон.
Это произошло на базаре, где четверо неразлучников – Петр Капанадзе, Михаил Церадзе и Григорий Глурджидзе и Сосо приискивали Мишиной сестре какую-то женскую потребу.
И вот тут-то и настиг их Анзор.
– О! – вскричал он. – Два ходим – три в уме.
Это так он отреагировал на то, что в руках у Михаила была купленная сестре кофточка.
– Или это с кого-то скогтили? – спросил он. – У вас, как сейчас принято говорить, не заржавеет.
Ребята хмуро молчали. Им попросту не хотелось связываться с Агладзе, которого в округе все прозывали Аглашенцем за его иерихонский голос.
Но Анзор не из тех, кто отстает после первой пощечины, потому он продолжал следовать за друзьями, поддевая и подковыривая их своими шутками.
– Мне кто-то говорил, – начал он вновь, – что Сосо собирается стать святым. И сейчас чувал побольше ищет, чтобы ссыпать туда свои прошлые грехи.
И вот тут-то у Сосо и возник тот коварный план, который было выполнить не так уж сложно.
Увидел он торгующего каким-то барахлом одного из братовьев Наибовых Акрама, того самого, о котором ходят слухи, что он вор несусветный, и, вроде бы приценяясь, незаметно засунул ему в карман камень, который чуть раньше поднял из-под ног.
А когда отошел, то надоумил Петра, чтобы тот сказал, что подобную шутку с Наибовым проделал не кто иной, как хитрун Агладзе.
– Подходи! – кричал Акрам. – У кого еще карман не потощал. За мой товар все отдашь и еще столько пообещаешь. Вали валом, отдам даром!
И тут-то к нему, обданный запахом чачи, и подлез Капанадзе. Подержал в глазах то, чем торговал азербайджанец, потом говорит:
– Ты известный базарован, но не держи так широко карман.
– Чего ты имеешь в виду? – вопросил Акрам.
– Да то, что когда ты кому-то бурку распинал для показа, вон тот, наверно, воришка, к тебе в карман слазил. Я своими глазами видел.
Запустил себе Набиев руку в карман, и аж взмелел лицом. Это его-то, вора непойманного, того, кем пугают маленьких детей, его оскорбил какой-то гнусный краснобаец, всобачив в карман камень.
И не успел – для понта – хитрун примерить тужурку с галунами, как рядом оказался Наибоев, прервав чей-то жалобный разговор о том, как запалили кобылу:
– Живчик в ней подорвали.
И вот именно это слово «живчик»
