вскоре сбежал к себе на свою родную Тячевщину, но Дискалюк при каждой встречи старался крепко жать ему руку в знак благодарности.
Сейчас только ода лампочка тускло горела над столом, непокрытым скатертью. Он прислонился к окну и увидел мать стоящую на коленях с молитвенником в руках. Он был несколько приятно удивлен, так как не видел матери с молитвенником в руках лет двадцать, если не больше. Выждав, пока мать не закроет молитвенник, он тихонько, чтоб не испугать ее, поелозил пальцами по стеклу. Авдотья Семеновна уже была туговата на оба уха и не среагировала, тогда он согнутым пальцем правой руки постучал по раме.
– Кто там? – всполошилась старуха, не ожидая гостей. – Его нет дома. Иде он, я не знаю и знать не могу. Оставьте меня в покое, пожалуйста. Я Богомольная старуха и за взгляды и коммунихтическую принадлежность сына ответственности не несу.
Тогда сын приложил свою жирную физиономию к стеклу и постучал еще раз.
– О Господи, лышенько мое! Так это ты самый, рас самый и есть, – перекрестилась старуха. – Чичас, одну минутку.
Она открыла входную дверь и точно так же, как жена, Марунька повисла на шее сына.
– Я молюсь за тебя денно и нощно. Да хранит тебя Бог от этих дерьмократов, будь они неладны. Тут какие—то фулиганы все приходят, спрашивают, иде тебя отыскать можно. Очевидно норовят свести с тобой какие—то счеты. А ты что, один? а где жена, детишки? Если они в Ужгороде, то лучше им тама и оставаться, пока не наступит спокойствие.
– А что, у нас неспокойно? коммунистов никто не преследует? Поесть чего—нибудь приготовь: весь день куска хлеба во рту не имел, – сказал сын, бросая шляпу на знакомую полочку над вешалкой.
– Есть сало, чеснок, тушенка в литровых банках, выбирай. Мне для тебя ничего не жалко. А ты переночуй, а завтрова чуть свет переберись к моей внучке Абии, что живет возле дубовой рощи недалеко от Дилка. Тама полнейшая безопасность. А я тут буду всем объяснять так: никого не видела, ничего не знаю. Али скажу так: в Китай сбежал. Поезжайте в эту Китаю, тама его и найдете, – тараторила матушка, танцуя у плиты.
– Умная ты мать, ничего не скажешь. С тобой не пропадешь. Если бы у меня жена такая была.
– Консипирация, сынок, консипирация, а что поделаш?
– Да, конспирация – мудрое ленинское изобретение, – подтвердил сын. Он гордился тем, что мать, неграмотная женщина, по всем параметрам соответствует кухарке, политически подкована и в этом исключительно его заслуга.
– А ты в Бога веришь, мама? Я раньше не видел, чтоб ты молилась.
– Зачем спрашивать? у каждого из нас – свой Бог. У тебя – свой, у мене – свой, но так как твой Бог низложен, забудь его и переходи в нормальную веру. Ежели бы ты так поступил, я была бы очень рада. Этот Бог – вечный, сынок.
– У тебя самогон есть? – спросил сын.
– Нет,
