он меня хорошенько отчитает за отвязное поведение.
Однако парнишка, ничуть не смутившись, залез рядом на диван и стал разглядывать меня с видом знатока. Потом слез и высказал вердикт.
– Умойся, а потом я займусь повреждениями. Вначале вправлю нос, это больно, потом синяки и прочие мелочи. Это, скорее всего, тоже будет больно, но уже не так сильно, – проговорил он. Даже Дюк так не болтал. А Дюк был врачом покруче этого мальца. Ну, наверное. Я ещё я невольно сравнила парнишку с Августом. Меня передернуло от одного воспоминания.
Эти воспоминания, к сожалению, были отвратительны. Каждый раз, пытаясь вспомнить, каким милым Август был в младенчестве – его руки, которые тянуться ко мне, его улыбку – каждый раз все это перекрывалось воспоминаниями о его смерти.
Я долго стояла в туалете, глядя на кран и струю воды в раковине. Металлы, жидкости, газы, химические реакции. Все это кинулось на простое человеческое тело. Химия и физика ополчились против нас. И победили. Потому что наше мягкое мясо не способно гореть, не способно становиться жидкостью, не способно создавать что-то из ничего. Потому что это невозможно. «Невозможно» – каждый раз повторяю это, когда на улице у меня на глазах идущий человек делает шаг, а на второй разливается водой по ровному высокотехнологичному покрытию тротуара. «Невозможно» – говорят ученые Маэра. «Невозможно» – сказали мне, когда погиб Август.
Стук прервал мои мысли.
– Ты там померла что ли? – пробубнил бармен в дверь.
Я быстро смыла кровь под носом и вокруг. Пыталась тереть, но было нестерпимо больно. Старалась не глядеть на свою физиономию в зеркало.
Меня вновь усадили на диван. На этот раз парнишке поставили стул напротив. Он забрался на него с ногами и наклонился ко мне.
– Расслабься, ненавижу, когда сопротивляются, – проговорил он.
Мальчик приложил обе ладони к моему лицу. И тут я взвыла! Он меня даже не предупредил! Боль была адская, но кратковременная. Из глаз брызнули слезы. Кто-то сунул мне тряпку или что-то похожее на полотенце. Я вытерла слезы, приятно отмечая, что нос, мой любимый прекрасный нос, больше не ноет.
– Теперь остальное. Это сложнее и дольше. Но не так больно. – Мальчик вновь вернул ладони мне на лицо. Он шевелил и проводил пальцами по щекам, под глазами, возле крылышек носа, по переносице и везде за его пальцами следовало мерзкое колючее ощущение, будто лицо сводило. Иногда он тер мне лицо своими маленькими детскими пальцами и сильно давил.
Я приоткрыла глаза. Дюк стоял у него за спиной и внимательно наблюдал. Слишком внимательно, даже строго. Давно не видела его таким.
– Глаза закрой, мешаешь, – буркнул парнишка.
Мне очень хотелось расспросить его о его Связи. В чем ее суть? В управлении живыми тканями? Или чем-то в этих тканях? В чем состояло «невозможно» его способности? Да и знал ли он сам об этом? Август понятия не имел, что с ним происходит. А этот мальчишка не только знает, что
