style="font-size:15px;"> – Да. И он не пил, он просто обдолбался, а автоматическая администрация приняла проект, решив, что это такое человеческое искусство, она тогда еще барахлила, и проект проскочил. На самом деле прекрасная задумка.
– Угу… – на самом деле мне очень хотелось обсудить это убожество. От пульсирующей боли на заплывшие глаза наворачивались слезы.
Слева от вычурной входной группы «Пьяного дома», что была отделана золотом цвета настоящего золота, а не синим цветом керали, в которую переродился этот металл, висел огромный рваный транспарант. «Огненные! Совершайте суициды! Спасайте ближних!» – красовалось на нем. Двое полицейских пытались снять растяжку. Рядом стоял третий и руководил.
Мне подумалось, что дрон прекрасно смог бы срезать это сам. Но я не была уверена остались ли у них еще дроны. Их могли продать или разворовать.
Полицейские стали ходить по трое и в полном обмундировании. И каждому под отчет выдавался пистолет старого образца с двумя пулями с кералевым наконечником. Лакомый кусочек, который можно переплавить. Правда, при попытке добраться до такого приза можно легко получить обычную пулю в голову. Поэтому подобным промышляли крайне редко, но тем не менее полицейские ходили группами.
В холл мы не пошли, а сразу свернули к двери подсобных помещений. Огромный коридор был завален барахлом и какими-то пластиковыми контейнерами. Пахло, как и везде в подобных местах, мерзко. Наверняка мерзко, точно я не знала, потому что я не могла почувствовать, только предположить.
Я молилась о том, чтобы Дюк не вывел меня опять на лестницу. Но нет, мы прошли мимо огромной промышленной кухни, где автоматы должны были готовить еду для жителей этого уродливого дома. Но они были опечатаны и законсервированы. Скорее всего большую часть мелких деталей из них уже выковыряли, но, по сути, вся кухня была большим единым агрегатом, соединенным под полом, поэтому полностью вытащить его отсюда было нереально. Огромное темное и пустое помещение, с дремлющим и полумертвым монстром внутри. Хотя… монстры не готовят тебе еду, пока ты греешь свое пузо у бассейна.
Преодолев после кухни еще один коридор, мы пролезли через завалы и оказались у двери. За ней явно кто-то жил, об этом говорили замки на двери и затертая дверная ручка. Ох уж эти тонны дешевого пластика, которым наполняли наши дома, он везде показывал жизнь, указывал на неё истертыми основаниями, заклеенными трещинами.
Дюк стукнул один раз, затем еще два раза.
– Мда? – ответили из-за двери после непродолжительного молчания.
– Это Дюк, – отозвался он. – Я с Анной.
Здесь меня знают? После горы звуков по открыванию двери с той стороны показалось осунувшееся лицо с седой щетиной. Да! Я его знала. Это был бармен из места, где мы иногда зависали с Дюком в хорошие времена. В смысле каждую неделю на протяжении четырех лет. А вот как его звали я понятия не имела. Да и мне всегда было наплевать на это, я
