мира оставалось рукой подать, хватило бы суток, и бедный пес был бы спасен. Она по-прежнему не представляла, как бы выглядело спасение, но уж в Волшебном мире наверняка бы подсказали. Теперь поздно.
Когда за окном начало темнеть, в прихожей затрезвонил телефон. Даже из соседней комнаты было слышно, как голос отца в трубке перекрикивал визг шлифовальных станков. Он сообщил, что переночует у Билли и завтра весь день вновь проведет в сервисе.
– Тотошка умер, – тихо сообщила Элли.
В трубке смолкло.
– Хочешь, я приеду?
– Нет, оставайся, если надо. Мы его похороним. За домом.
– Уверена?
– Да, не волнуйся…
В этот момент Молли впервые ощутила отчужденность к отцу. Он никогда особо не обращал внимания на Тотошку, не сообщи Элли, он бы и через месяц не обнаружил пропажи. Короткий разговор яркое тому доказательство. Судя по голосу, известие его не тронуло, и нужды попрощаться с питомцем он не испытывал.
Бездыханное тело отнесли за дом уже в темноте и в траурном молчании. Страшила отказался с кем-либо делить лопату, копал как одержимый. Для маленького пса не требовалась глубокая яма, но сколько Элли ни увещевала его остановиться, лопата мелькала в воздухе, пока соломенный гость не ушел в землю по грудь.
Завернутое в одеяло, тельце с почестями опустили на дно. Страшила нарочно расположил его так, чтобы вышитая надпись «Тотошка» смотрела вверх.
– Добрый, добрый, добрый Тотошка, – горестно произнес Страшила. – Наш, старый, старый, добрый друг. Мы будем помнить тебя вечно, весь Волшебный мир будет помнить тебя вечно. Обещаю, если я когда-нибудь вернусь в Изумрудный дворец, я велю воздвигнуть в твою честь памятник, чтобы о твоих подвигах узнало как можно больше людей!
Он бросил в яму ком земли, отступил на шаг, не переставая мять поля шляпы. Элли с тоской устремила взгляд на узкую полоску заката.
– Вот и закончилось мое путешествие, – обронила она. – Ты знаешь, Страшила, а ведь я, когда он слег, часто по ночам прокрадывалась в угол, ложилась рядом, гладила и шептала на ухо, чтобы держался, чтобы потерпел еще немного. Как чувствовала… Тотошенька, милый, надеюсь, там ты снова станешь молод и весел, и тебе больше не придется скучать.
Она тоже бросила щепотку земли и расплакалась на плече у Страшилы. Молли с хмурым видом подошла к краю ямы и, не говоря ни слова, полезла вниз. На дне уселась рядом со свертком, сложила руки на груди с таким видом, мол, закапывайте тогда и меня тоже. Насилу ее вытянули оттуда в четыре руки. Элли обняла дочь, макушка у той быстро промокла от маминых слез. Сама Молли упрямо не давала слезам выход, ее переполняли злость и обида. Так нельзя, так не должно быть, это несправедливо, когда до цели оставалось рукой подать. Ее вина, она не успела. Надо было не слушать никого и сразу действовать.
Когда на месте ямы вырос холмик, они втроем установили самодельный крест из двух палок. Элли пообещала дочери, что закажет потом полноценную мраморную плиту с фотографией.
– Хорошо,
