на памяти Элли дочь не возразила ни слова, с равнодушным видом сползла на пол, юбка ее повседневного платья напоследок прошуршала по приоткрытой двери. Все понятно, сейчас будут шушукаться про новости из Волшебного мира.
У себя в комнате Молли, не раздеваясь, забралась под одеяло, укрылась по шею и стала ждать. Мама всегда ошибочно верила, что десять минут дочери более чем достаточно, чтобы крепко уснуть. Через десять минут тихо и протяжно скрипнула дверь. Молли закрыла глаза. В мягких домашних тапочках шагов мамы было не расслышать. Сухие теплые губы едва коснулись лба, чужие руки подоткнули одеяло.
Когда язычок замка со щелчком встал на место, Молли приподняла голову, потянула с себя одеяло. Самое трудное в таких случаях – открыть дверь бесшумно, у мамы слух как у летучей мыши, пока не уснет, любой шорох из комнаты Молли не остается незамеченным.
Она подкралась к замочной скважине. Из-под закрытой двери кухни лилась тусклая полоска света. Приложившись к замочной скважине ухом, девочка различила приглушенное мычание голосов. Надо действовать, пока в разговоре не возникла случайная пауза.
Закусив от напряжения губу, миллиметр за миллиметром Молли потянула дверь на себя. Едва в проем смогла поместиться голова, она отпустила ручку и осторожно протиснулась. К счастью, у мамы вчера не дошли руки снять ковер в гостиной, босые ступни прокрались по мягкому настилу без единого звука. Перед кухонной дверью она опустилась на колени, прильнула ухом к щели между дверью и полом, чувствуя, как оттуда потянуло сквозняком.
– … уже давно нет возможности передавать сообщения с птицами, – негромко рассказывал Страшила. – Они перестали нас понимать, забыли человеческую речь. Забыли даже, что совсем недавно жили с нами бок о бок. Теперь это самые обыкновенные птицы, которые пугаются приближения человека.
– Неужели все птицы?
– Не только птицы, все звери одичали. С недавних пор хищники в нашем лесу не менее опасны, чем в вашем.
– И наш Лев? – с неподдельной тревогой спросила Элли.
– Будь я набит не сеном, а мясом и костями, я бы не решился приблизиться к нему и на полмили. Мне горько это говорить, но вряд ли он помнит нас с тобой. Не лучше дело обстоит и с волшебными растениями. Сегодня мы вспоминали маковое поле, которое усыпляет любое живое существо. Не так давно один мой хороший знакомый рассказывал, что благополучно пересек поле. Всю дорогу зевал, пошатывался, но не уснул. А как только поле осталось позади, сразу взбодрился, пошел веселей, будто ничего и не было.
– Ничего не понимаю. Как такое возможно, ты узнал, что происходит?
– Я думаю… – Страшил вздохнул с хрипловатым свистом. – Я думаю, волшебство покидает Волшебный мир.
– Покидает Волшебный мир? – тупо переспросила Элли.
– Думаю, да. В Голубой стране дела обстоят пока лучше, уж не знаю почему. Но уверен, это ненадолго. Последний раз около полугода назад со мной пыталась заговорить полевая мышь. Кажется, она не понимала, что вместо слов я слышу мышиный писк. А когда умолкла, то встала на задние лапы и смотрела
