найди…
– Вот за эту точку-то и врезала! – посетовал Иван.
– А ты не так прямолинейно ищи. Душа, брат, бабья не только там – она у них сквозная, по всему телу размыта!..
– А лучше взять эту душу прямо за горловину и удавить, как гидру какую! – влез в разговор, наконец, Григорий.
– Ты радикал, Гриша, оттого и безобразия по жизни творятся. Негоже, дружище, так дороже обойдется! – остепенил его Петр. – Как-никак единая цивилизация мы с ними. Чего уж там…
Место выбрали на сухой песчаной косе протоки. За отмелью, вдоль порожистого берега, тянулась узкая полоса толстых, коренастых лохматых ив. За ними видны были бескрайние просторы лугов, озер и болот, а белая дымка вечернего тумана невесомой шапкой покрывала их. Ветерок приносил пьянящий аромат лугового разнотравья, отчего казалось привольно и легко. Протока была не широкой, метров пятьдесят, и ее спокойное, мерное течение несло журчащее плескание воды за далекий изгиб, иногда клацала гребешками у берега и начинала замирать до следующей волны.
На противоположном берегу, почти вплотную касаясь воды, свисал понуро частоколом валежника гибкий тальник. Возвышаясь густыми шапками листвы, высокий ивняк уходил за сумеречный, краснеющий небосвод и обрывался в тайной бесконечности горизонта.
У палатки злобно потрескивал языкастый костер, а мужики, вальяжно развалившись подле него на покрывалах, жевали шашлык, парящийся на свежем, волглом воздухе, и смачно крякали от изобилия водки.
– Да, жизнь – каверзная штуковина, – чавкал толстыми губами Петр. – Только ухватишь ее за вожжи, как не тут-то было. Вертит хвостом, как рыба, и норовит тут же выскользнуть – покуражиться, поиграть судьбой! Вот хотя бы я. Чего еще надо? С Галкой сами себе хозяева, малозависимые друг от друга. Хочу – я гуляю, хочет – она… Пожалуйста – воля каждого. Так сказать, свободная любовь… А так порой тошно и гадостно становится, хоть на стену лезь.
– Один черт, потолок помешает – всему своя крышка, – многозначительно вставил Геннадий, сверкая осоловелыми глазами. – Побесился малость, и дальше. Вечно рот шире ворот!
– Бывает, Гена. Чего уж там… Но не может она быть вечным праздником, хоть и хорохорюсь, – причмокнул языком Иванов брат, глядя на Геннадия. – Не так все идет, как хочется. По сопливой молодости думал: вступаю в вечный рай, ан нет, не туда… Скажу так: жить надо проще! Терзаем, понукаем себя и других, ни с кем и ни с чем не хотим мириться – весь мир хотим под себя подмять, иной раз растоптать. С пеной у рта кричим: делай как я! А кому мы нужны? Каждый нужен сам себе. Этот мир нас ломает, а не мы его. Заткни уши, не выпучивай глаза на всякие непонятные для себя явления – легче станет! И сразу! Жить надо, а если жить – то в радости! Сделал кто-то козу тебе, а ты смейся – изгоняй из себя злобу… Пусть тебе будет неприятно, зато зальешь весельем душу свою! Пороки человечьи не перебороть, над ними смеяться нужно. Вот лекарство от душевной боли!..
Звенькнули трезвоном стаканов
