и разнузданный характер. Так, В. Тымчина, руководитель одного из отделений Конгресса украинских националистов, вещает, что «Днепр станет красным от крови жидов и москалей» [Цит. по: МН, 7–13.12.2007]. Если такая кровавая жидо– и русофобия – демократия по-украински, то она с очевидностью не доросла до известного принципа Сен-Жюста: «Никакой свободы врагам свободы». Но, похоже, не только в Украине, и в Европе в целом этот императив так и не понят до конца, и, судя по скандальному процессу «оранжевой леди» Ю. Тимошенко, здесь милостью павших не жалуют и действуют по принципу древнего талиона («око за око»).
Инфантильность украинской демократии, ее инструментализация или вовсе отказ от нее в решающей мере объясняются ментальностью и интересами правящих элит. К примеру, ее «порочное зачатие» изначально выразилось в том, что, «провозгласив себя президентом до оглашения официальных результатов голосования (и даже, вопреки традиции, приняв в стенах парламента присягу на Библии), В. Ющенко фактически отверг конституционную легитимность и сделал ставку на «революционный» путь обретения власти… подобное развитие политического процесса наглядно свидетельствует о незрелости украинской демократии…» [Лапкин, 2005, с. 52]. Этот путь – плод «оранжевой революции», и ее уроки заслуживают специального внимания как с геополитической, так и культурно-цивилизационной точек зрения.
3.2. «Цветная революция» как «послание» России
«Это был великолепный восход солнца… мир был охвачен энтузиазмом»
Революция – смыслотермин полимерной значимости, и условием определения такого феномена, как революции, является следование правилу Л. Витгенштейна: «Прежде чем спорить, нужно условиться в терминологии». Гегель, скорее оппонент Великой французской революции, чем ее сторонник, храня объективность, все же оценил ее вынесенными в эпиграф высокими словами. Воздерживаясь от них, консервативная Европа дружно ополчилась против универсальной «свободы, равенства и братства», безошибочно расценив их как вызов именно Великой революции своей «постепеновской» эволюции, а нередко – социальному застою и политической реакции.
Исторический смысл и отсюда – величие революций не заданы автоматически, и зависят от масштаба и глубины преобразований. Они обусловлены историческими пределами культурно-цивилизационного комплекса (КПК) и завершением его распада. Коренная переоценка ценностей происходит, когда никакие трансформации КПК – по существу, внутритиповые революции – уже не приводят к «эффекту феникса», и происходит межтиповая революция – крупномасштабный и системный скачок в развитии определенной модели культуры/цивилизации, интегральное обновление ее основного качества – смена ценностно-смыслового ядра деятельности и переход к другой модели. Радикальная «смена вех» осуществляется в серии многообразных революций – духовных, научно-технических, социально-политических.
Независимо
