о нем с его друзьями.
Он достал пачку сигарет «Гевонт» и предложил старухе, но та отрицательно покачала головой. Шель закурил. Кошка, испугавшись дыма, умчалась обратно к раковине. Кто-то бегом спускался вниз по лестнице. Фрау Гекль приоткрыла дверь.
– Guten Morgen, Негг Heinrich! [11] – воскликнула она.
– Моr'n [12] , – буркнули на лестнице.
– Хороший день сегодня, не правда ли? – Не дожидаясь ответа, она закрыла дверь и демонстративно втянула носом воздух: – Это у вас польские сигареты?
– Да.
– Воняют ужасно.
– Значит, – Шель опять пропустил мимо ушей ехидное замечание, – Лютце был другом Леона?
– Ну, у пьяницы только один друг – бутылка шнапса, – загоготала старуха, довольная своей шуткой.
Не найдя пепельницы, Шель незаметно стряхнул пепел на грязный пол.
– А кто этот Пол, о котором вы говорили?
– О, это очень культурный человек. Он приходил нечасто, но, должно быть, знал Траубе очень давно. Они были на «ты». И мне кажется, что герр Пол давал вашему другу деньги. Да, он очень приличный человек. Работает в суде…
– А как его фамилия? Ведь Пол – это имя?
– Конечно. Его фамилия Джонсон.
– Что-что?! А кто он по национальности? – Шель вскочил со стула.
– Американец или англичанин, – ответила фрау Гекль неуверенно.
– Пол Авел Джонсон! – обрадовался Шель. Если это действительно их товарищ по подвалу, то он, несомненно, знает причину трагической смерти Леона.
– Он работает в суде?
– Да, в прокуратуре.
Шель раздумывал, что ему делать. Он предполагал провести в Гроссвизене несколько дней, но теперь это потеряло смысл, и он решил уехать на следующий же день.
– Фрау Гекль, – спросил он, – ведь комната Леона Траубе еще свободна?
– Разумеется! Никто…
– Очень хорошо, – перебил Шель нетерпеливо. – Вы не будете возражать, если я там поселюсь на пару дней? – Увидев, что хозяйка колеблется, он добавил: – Я уплачу за двое суток вперед.
– Хорошо, – согласилась фрау Гекль, – но ведь я могу поместить вас в другой комнате.
– Спасибо. Я бы все-таки предпочел, если можно, занять комнату Леона.
– Как хотите. Идемте, я покажу вам ее.
Они вышли на площадку и оттуда по скрипучей лестнице поднялись на третий этаж. Старуха остановилась в конце коридора, открыла дверь и, бросив испуганный взгляд на окно нехотя вошла внутрь. Шель одним взглядом окинул комнату: скудная и жалкая обстановка. Значит, здесь… Солнечные лучи освещали грязное окно, за стеклами которого виднелись огороды и тронутая желтизной зелень деревьев. Где-то неподалеку громко кудахтали куры. Идиллический пейзаж успокаивал, рассеивал печаль. Шель повернулся к старухе.
– Хорошо, фрау Гекль. Я здесь отдохну несколько минут, а потом постараюсь повидаться с Джонсоном. Не знаю, когда вернусь, может быть, поздно.
–
Доброе утро, repp Генрих! (
Доброе (
