нашу дружбу.
– Да… подвал! Не каждый поймет, как связывает такое прошлое. Относительно Кэрол… Я вынужден был предупредить тебя… Возможно, она и на тебе будет пробовать свои чары, а мне бы не хотелось, чтобы из-за нее…
– И не думай об этом, Пол, – перебил Шель. – У меня довольно крепкие устои!
– Да, да, разумеется, – согласился Джонсон, проводя рукой по глазам.
Шель поднял кружку и допил пиво. Его удивляло, что Джонсон до сих пор ни разу не упомянул о Леоне. Наверное, думал он, Пол так поглощен собственными заботами, что совершенно забыл о нем.
– Жаль, что мы не можем спустя пятнадцать лет собраться втроем, – навел он разговор на интересующую его тему.
– Увы, Ян, не можем, – тут же откликнулся Джонсон.– Не знаю, слышал ли ты? Леона вчера похоронили.
– Да, я был на Эйхенштрассе и говорил с фрау Гекль, его хозяйкой.
– И ты знаешь, как это произошло?..
Шель кивнул. Играя пивной кружкой, он добавил:
– Мы с Леоном переписывались.
– Неужели? Я от него ни разу не слышал о тебе. Он вообще был скрытен. Ну, и что же он писал?
– Последнее известие я получил два месяца назад. – Шель достал письмо и протянул его Джонсону со словами: – Прочти и скажи, что ты об этом думаешь.
К столику подошла официантка, полная блондинка с веселыми глазами.
– Не угодно ли еще пива?
– Выпьем, Ян?
– Да, пожалуй.
– Принеси нам две кружки, – попросил Джонсон и принялся читать письмо. Кончив, он с сомнением покачал головой: – Фантастика! Бедняга Леон!
– Как понять это письмо, Пол? – Шель с любопытством взглянул на него.
– Надеюсь, это не единственная причина твоего приезда в Гроссвизен?
– Нет, не единственная, но одна из главных. Согласись, что письмо звучит как крик о помощи.
– Внешне – да. Могу ли я сказать тебе всю правду без обиняков?
– Разумеется.
– Леон Траубе в последние годы жизни был не совсем вменяем. Печально, но факт.
– Что? Как же это случилось? Говорят, он болел?
Светловолосая официантка принесла пиво, поставила его на картонные кружочки и ушла, покачивая бедрами. Приятели снова закурили.
– Леон был тяжело болен, – рассказывал Джонсон, – и, по всей вероятности, умер бы естественной смертью еще в этом году. Но туберкулез был лишь одной из многих причин психического недуга.
– Странно, что Леон в письмах ни разу не упомянул о своей болезни.
– Он был очень скрытен и недоверчив. После войны мы не встречались, я вращался в совершенно другой среде, а он все стремился найти себе цель в жизни. Думаю, что это ему вряд ли удалось. Со временем он впал в депрессию, отвернулся от людей, замкнулся в себе. Когда выяснилось, что у него туберкулез, он окончательно потерял
