Сначала он увидел старика Дое, тот встал со стула и со слезами на глазах обнял его, сказав, что они конечно же помнят его. Дверь отворилась и вошла очаровательная девушка, которая заботливо несла на подносе горячий чай. Она узнала Рауля, прелестное личико вспыхнуло легким румянцем. Девушка в нерешительности молчала. Папаша глядел на них обоих. Рауль подошел к девушке и поцеловал ее, она не сопротивлялась. Задав ему несколько вопросов, Кристина премило выполнила обязанности хозяйки, потом взяла поднос и покинула комнату. Затем поспешила в сад и села в одиночестве на скамью. Ее охватили чувства, впервые всколыхнувшиеся в юном сердце. Вскоре к ней присоединился Рауль, и они в смущении проговорили до вечера. Они вели себя осторожно, как дипломаты, беседовали о вещах, не имевших никакого отношения к их нарождающимся чувствам. Когда же они прощались на обочине дороги, Рауль сказал Кристине, запечатлев вежливый поцелуй на ее дрожащей руке: «Мадемуазель, я никогда вас не забуду!» и ушел, сожалея о своих опрометчивых словах, ибо прекрасно сознавал, что Кристина Дое не может стать женой виконта де Шаньи.
Что касается Кристины, то она, вернувшись к отцу, сказала:
– Тебе не кажется, что Рауль стал не таким милым, как прежде? Я его больше не люблю!
И она попыталась не думать о нем. Удавалось ей это с трудом, тогда она полностью отдалась своему искусству, отнимавшему все время. Успехи ее были поразительны. Те, кто слышал ее, предсказывали, что она станет лучшей артисткой во всем мире. Но тем временем умер ее отец, и вместе с ним она, казалось, потеряла и свой голос, и свою душу, и свой талант. Кое-что у нее все-таки осталось, этого хватило – но едва-едва, – чтобы поступить в консерваторию. Она ничем не выделялась, прилежно занималась, но без особого энтузиазма, и получила премию, чтобы доставить удовольствие старой матушке Валериус, вместе с которой продолжала жить. Первый раз, когда Рауль вновь увидел Кристину в Опере, он был очарован красотой девушки и навеянными ею воспоминаниями о милых картинах прошлой жизни, но в то же время удивлен ее невысокими достижениями в искусстве. Потом пришел еще раз ее послушать. Он последовал за ней за кулисы. Ждал, пытаясь привлечь ее внимание. Не раз провожал ее до порога гримерной, но она его не замечала. Впрочем, казалось, будто она никого не замечает. Мимо проходило само безразличие. Рауль страдал и не решался признаться самому себе, что любит ее. А потом, как гром среди ясного неба, случился тот праздничный гала-концерт: небеса разверзлись, и на земле зазвучал ангельский голос, призванный завораживать мужчин и погубить его собственное сердце…
А потом, потом послышался мужской голос за дверью: «Любите меня!» – и никого в гримерной…
Сколько шума от этого дилижанса, продвигающегося так медленно! Он узнает хижины… ограды, откосы, деревья вдоль дороги… А вот и последний поворот, дальше дорога пойдет под уклон, а там – море… просторная бухта Перро… Итак, она остановилась в гостинице «Закатное солнце». А где же еще! Других попросту нет. К тому же гостиница очень
