Уленька в делах и заботах с утра до вечера, я тоже трудолюбив. Следовательно, чего бы мне и не жениться на вашей племяннице»… после чего велел немедленно позвать эту самую Уленьку, и та прибежала в байковом домашнем платье и фартуке. Ровесница моей Катеньки, Иулиания была двоюродной сестрой Екатерины Мортос по матери, и с самого детства жила в их доме на правах приживалки и прислуги. Я много раз видел эту девушку в компании с Катенькой, но не обращал внимания.
– Вот, Уленька барон делает тебе предложение. – Заикаясь от волнения и ожидая, что я в любой момент обращу все в шутку, – захихикала Авдотья Афанасьевна. – Что же, и теперь не передумаете Петр Карлович? Ведь на всю жизнь?..
– Меня в баронессы?! – Зашлась задорным смехом Спиридонова. – Меня?!
Я взял за руки хохотушку, и ни мало не смущаясь комичности происходящего, глядя ей прямо в глаза, произнес свое предложение, после чего, был назначен день свадьбы и Авдотья Афанасьевна поспешила скрепить наше решение «родительским» благословением.
Вскоре мы повенчались в крохотной церкви, недалеко от моего дома, и Уленька перебралась в мой подвал. На следующее утро проснувшись, раньше меня, Уленька побежала было на кухню, состряпать нам завтрак, но в буфете и в чуланчике было пусто. Не понимая, где следует искать хотя бы чайную заварку или кофейные зерна, она дождалась моего пробуждения и уже причесанная и хорошенькая скромно приблизилась к нашему нищенскому ложу и спросила, чего бы я желал на завтрак.
– Так ничего же и нет, – ответил ей я, заранее хмурясь и готовясь к слезам и попрекам.
– Ничего, так ничего. – Сейчас водички вскипячу, похлебаем тепленького, а то пить с ночи хочется. – Она весело убежала на кухню и вскоре действительно вернулась с двумя кружками.
Внутренне проклиная себя за то, что обрек ни в чем неповинное создание на нищенское существование, я тем не менее, крепился, не желая до поры говорить на столь неприятные темы. Уленька же смотрела на меня большими влюбленными глазами, весело щебеча разные приятные пустяки.
К слову, хозяйкой она оказалась отменной с весьма легким веселым нравом. В первый же день Уленька вымыла и привела в приличный вид мое холостятское жилище, восторгаясь каждой глиняной лошадкой, каждому незначительному наброску, и, как казалось, считая свою жизнь за мной вполне удавшейся.
«Ты просто люби меня, Петя. А больше мне ничего и не надобно», – словно говорили ее теплые, добрые глаза. «Только люби». Впрочем, с приходом в мой дом Уленьки, в нем поселилось счастье, коего я не знал никогда прежде. Для начала, перебирая свое приданое в сундучке с бельем, она обнаружила серебряные рубли, которые тетушка Авдотья Афанасьевна по старинному русскому обычаю припрятала ей между вышитых простыней. «Со мной не пропадешь, – повеселела Уленька. – Гроша не было, а тут сразу рубли завелись». Выложила она передо мной на стол свой нежданный капитал. «Верю, что ты принесешь мне счастье…», –
