после чего бочки с вином погружаются на корабль отправляясь в долгое и полагаю увлекательное путешествие: Индия, остров Ява… ученые давно уже заметили, что многие сорта вин приобретают особенный вкус, предварительно попутешествовав по свету. Причем, для разных вин маршрут прописывается особо.
В тот день я невольно позабыл о проигрыше, утешившись увлекательным рассказом и вкусом настоящей мадеры. К слову, пили мы сравнительно молодое и недорогое вино, в то время как на свете существуют бутылки чей срок выдержки тридцать, сорок, быть может пятьдесят лет – драгоценные вина сравнимые с лучшими произведениями искусства. Во всяком случае для знатоков.
Я отвлекся, и Александр Павлович был вынужден кашлянуть, дабы вернуть меня из страны грез на грешную землю.
– Я так понял, что вы хотели спросить о нашей семье? – Неуверенно поинтересовался он, должно быть уязвленный моим отсутствующем видом.
– Пожалуй, несколько слов об отце? Конечно, если это возможно, – почему-то подумалось, что воспоминания Александра Павловича будут носить неприятный характер.
– Извольте. Что же сказать о нашем батюшке? Замечательный мастер добившийся больших успехов в резьбе, золочении и лакировке дерева. И это не только роскошные рамы для картин. В Академии долгое время хранилась его скульптурная композиция из дерева – представьте себе – охотничья сумка, через сетку которой можно разглядеть убитую дичь. Все в мельчайших деталях! Совершенство! Бог знает, куда она девалась, по возвращению из путешествия я пытался отыскать ее… тщетно.
Еще он изготавливал на заказ дворцовую мебель, и вот, извольте полюбопытствовать, я сделал списку с одного документа, который отражает в должной мере успехи нашего отца. Вот, извольте.
Александр Павлович подошел к столу, и одним точным как удар ножа движением извлек из верхнего ящика искомый документ, как мне показалось, даже не взглянув внутрь ящика, словно заветная бумага ждала здесь именно меня.
Читайте вот отсюда. Он протянул мне листок, и сам склонившись рядом со мной, хотя, я почему-то был уверен, что он знает сей документ наизусть.
«…за сделанные им для любезной дочери нашей великой княжны Елены Павловны кровать с балдахином и два подстолья резные золоченные», – прочел я.
– За эту работу папеньке было уплачено три тысячи рублей! – Брюллов гордо выпрямился, и забрав у меня драгоценный документ вернул его на прежнее место. Как я это теперь отчетливо видел, все движения Александра Павловича были выверены и точны. Должно быть каждая вещь в кабинете находилась на определенном отведенном ей месте, благодаря чему Александр мог брать их не глядя.
– Вы были в Кронштадте? – Неожиданно спросил он.
– Да… разумеется, – мне вдруг сделалось неудобно, под пронзительным взглядом Александра Павловича я чувствовал себя чуть ли не школяром в кабинете строгого учителя.
– Тогда вы могли видеть
