глядит в упор, ожидая ответа, но как на такое реагировать, Антон не знает.
– Вы, наверное, ошибаетесь, – осторожно говорит он. – Я не сдавал у вас никаких анализов.
Корсаков вздыхает.
– Вы – Владимир Сергеевич Деникин?
Антон неохотно кивает.
– Два раза в год вы проводите полную диспансеризацию в своей поликлинике, в частности, сдаете тесты на онкомаркеры. Кстати, правильно делаете, редко кто следит за здоровьем столь тщательно.
Есть у него такой пунктик после смерти отца: история могла повториться. И, похоже, так оно сейчас и выходит.
– Правда, даже такая осторожность не всегда помогает. – Корсаков качает головой в такт своим мыслям. – Видите ли, главный врач вашей поликлиники – мой большой друг, к тому же у нас с ним налажено тесное взаимодействие. Очень удобно для пациентов, не нужно обивать пороги специалистов: всё здесь, в одном месте. Давайте сделаем снимки прямо сейчас, и, если что-то не так, заодно определим локализацию опухоли и дальнейший прогноз.
Антон не отвечает. Чувство такое, словно зелья перебрал: от бледных стен, халата Корсакова, выбеленного до рези в глазах, его толстых пальцев, без конца отбивающим дробь по столешнице его выворачивает наизнанку.
Но ведь есть еще надежда? «Надежда»… Наверное, здесь у всех одно на уме.
Несколько часов Антон проводит под аппаратами, изучавшими тело вдоль и поперек. Опасения подтверждаются: грецкий орех в правом полушарии, слепой незримый убийца. Пятно на снимке кажется уродливым лицом палача.
– Вот она, родимая… Довольно внушительная глиобластома. Для скрининга распространения завтра натощак сдайте на фетопротеин, ПСА и общий анализ крови.
– Но как такое возможно? – перебивает Антон. – Я же отлично себя чувствую.
Корсаков наконец отрывается от снимка.
– Вас мучают головные боли?
– Не часто, но бывают. Скажите лучше, у кого их нет.
– Бывало ли у вас, что в голове вертится слово, а вы не помните, что оно означает? Когда слышите музыку, понимаете ли сокрытый в ней смысл? Быстро ли разгадываете авторский замысел? Метафоры? Быть может, сами писали книги, картины, но бросили, посчитав, что воображение мертво? Давно ли вы мечтали?
Антон не знает, как отбиться от словесной бомбардировки Корсакова. Он не читает книг, не слушает музыку, ничего не создает, не считая программ, подчиненных беспощадной логике. Но разве это нельзя назвать творчеством?
– Возможно, у вас проблемы с эмпатией, – продолжает доктор, – и вы предпочитаете держаться в стороне, ни с кем не сближаясь. Вы плохо распознаете эмоциональные сигналы, не понимаете скрытых мотивов, не чувствуете обман…
– Это какой-то бред! – Антон взрывается. – При чем тут вообще эмпатия? Всё у меня с ней в порядке. А насчет остального, я всегда был таким. Сколько себя помню.
– Порой опухоль развивается бессимптомно в течение
