Без боли приговор кажется дурацкой шуткой. Неправдой. Фантазией. Седативное он принимал, отчего постоянно хотелось спать. Но страх никуда не исчез – лишь притупил ножи.
На деревьях первые мазки осени; во всем чувствовалось медленное, но неотвратимое умирание. Пласты атмосферы сдвинулись, предрекая небесный потоп – Антон чувствует смену давления: щелчок в голове, легкое головокружение, покалывание в ладонях. Мелкие капли дождя противными мушками кусают щеки.
Даже сквозь морок сна Антон ловит чужой взгляд – проклятая паранойя. Но оказаться в машине и застрять в пробке казалось куда хуже: терять драгоценное время, когда можно пройтись пешком. Теперь каждая минута на вес золота. Он прячется от прохожих, уходит подальше от широких людных проспектов. Его место теперь по ту сторону водораздела – там, где темно и густая тишина, а в воздухе пахнет землей и сыростью. Спектакль окончен – пора возвращаться в уютное одиночество, где ему самое место.
Антон заплутал среди узких улиц, уводивших в пустые дворы, куда едва пробивался свет, и рычит от досады: «Тахти Центр» правее и гораздо дальше, чем полчаса назад.
Дождь частит, усиливая звуки шагов и шелест далеких покрышек. Стук каблуков: женщина идет быстро, ступает уверенно. Невидимая, но близкая. Антон может по звуку понять, куда и как она движется: вот шлепок по воде – на пути встретилась лужа, тут стоит: читает название улицы или строчит в месседжере. Теперь же шагает медленно, осторожничает, будто видит бешеную собаку с пеной у рта. И снова тук-тук каблуками, но слишком рвано и часто, потом глухой вскрик.
Антон бросается в эпицентр переполоха. Полукруглая арка делит два безлюдных двора, под сводом танцуют тени. Странно, что девушка не зовет на помощь, дела у нее обстоят не важно: двое мужчин, один схватил сзади, зажав обе руки. Второй хватает за плечи, бьет коленом в живот, с оттягом, словно пенальти на последних секундах. Девушка обмякает и перестает сопротивляться.
Не выдержав вида столь откровенного насилия, Антон бросается на второго сзади, валит на землю и не слишком уверенно впечатывает кулак в скулу. На этом бойцовские качества исчерпывают себя. Антон получает ногой под ребра и, корчась от боли, успевает заметить, как второй отбрасывает девушку, хватает какой-то черный портфель и исчезает.
Они приходят в себя по очереди.
Антон, опираясь о стену, садится. Болит в боку, там, где печень встретилась с носком чужого ботинка, губа разбита, одежда в грязи, но в целом легко отделался. Девушке больше досталось: только сейчас она поднимает голову, откидывает назад длинные светлые пряди, и Антон наконец может ее как следует разглядеть.
Ноги у этой детки могут обогнуть землю и цокнуть каблуками где-то в районе Гудзона, и вообще она с виду диснеевская принцесса, но из тех, кто в одиночку рубит драконов и выбирается из высоких башен – слишком суровый у нее вид. Белая как ангел, а внутри мрак. Она вздрагивает, увидев Антона; наверное, приняла за одного из тех типов.
