кто-то другой сказал вслух то жуткое, что давно все поняли?
Наверное.
Скажи это Сергей, посыпались бы возражения, рассуждения и доводы, базар на два часа. А с Вадимом что спорить? Вроде автоответчика.
– Американцы спасут, – заявил Армен. – Не может быть, чтобы у американцев всё рухнуло. Это только у наших.
– Вы, армяне, всегда на американцев надеетесь, – сказал Сергей. – Помогли они вам хоть раз? Они вам даже в Турции не помогли. Никто за вас не впрягся, кроме русских.
– Они прилетят на наше поле на большом белом самолёте с эмблемой «Макдоналдс», – сказал я. – Команду девчонок-барабанщиц надо готовить. Мажореток в мини-юбках. Или маржореток.
– Можно одних барабанщиц привезти, без самолёта, – буркнул Аркадий вполголоса.
– Без барабанов, – поддержал Серёга, – и без юбок.
– У Аркадия древняя радиола была. Ламповая, без электроники. Там все города, по-моему. Может, она ловит что-нибудь? Если работает, конечно, – сказал я и вспомнил бабушку.
Когда включали бабушкину «Ригонду» – полированный комодик, затянутый по фасаду жёлтой тканью: медленно разгорался зелёный огонёк, на шкале светились волшебные названия чужих городов, далёких как звёзды.
Копенгаген, Турку, Осло, Брно, Рим, Рейкьявик.
Встречая в книжках слово «гобелены», я представлял их как узорчатую ткань на передке радиолы, а тугие клавиши казались мне сделанными из слоновой кости.
По средам бабушка бросала все дела и слушала передачу по заявкам со старыми песнями, утирая слёзы кончиком платка.
«Какой же голос у человека, какой голос! Как же душевно поёт! Как будто всё знает про тебя!»
– Что значит «если»? Что значит «что-нибудь»? За базаром следи! – Нервный Аркадий заводился мгновенно. С пол-оборота, как мотоцикл «Хонда». – У меня всё работает, магнитная антенна есть. Проверял уже. Глухо. Даже треска нет.
– Серёженька, неужели все погибли? – выдохнула Лариса. – Неужели мы одни остались? Этого же не может быть.
– Если американцы не помогут, одним не выжить, – предположил Армен.
– Закройся, а?! – крикнул Аркадий. – Что ты каркаешь? Разговор сейчас про охрану, про уборку берегов, а не про американских барабанщиц.
– Про барабанщиц – это вообще не я говорил. Я говорил, что…
Длинно и утробно промычала корова, потом ещё одна.
– Коровы тоже волнуются насчёт американцев, – сказал я.
– Насчёт быков, – уточнил Серёга. – Коровы в корень смотрят. В бычий.
– Да ну вас, дураков, – махнула рукой Лариса.
– Ну ты ещё скажи, что это я её мычать подговорил, – усмехнулся Серёга. – Вот Спиридонцев идёт, сообщит нам вести с полей.
В Спирьке я не заметил ни покаяния, ни стыда. Он вошёл с достоинством, как уставший измученный гонец, который жертвовал и рисковал собой, но принёс
