да! Пусть расскажет!
– Что случилось?
– Пусть расскажет. Я ж не возражаю, – согласился Сергей, – только коротко, без соплей.
«Хоть Млечный Путь упади в Клязьму, а Большая Медведица – превратись в окорок, всё равно Спирька будет корячиться и играть на публику, а Серёга будет его осаживать, – с тоской подумал я. – Стоило гибнуть миллиардам людей».
Про «миллиарды» я подумал, конечно, отвлечённо – в глубине души я был уверен, что всё ограничилось проплывшими телами и заминкой в системе. Сейчас уберём мертвецов на низком берегу, забудем о них, как о дурацком сне, телефон и радио включат, и всё вернётся на привычные круги.
Да и все так думали, по-моему.
– Нога очень болит, – скривился Спирька и отодвинул пустую тарелку. По-настоящему скривился. – Еле дошёл.
– С дуба упал? – спросил Аркадий.
– Нет, на бетонке в щель попал между плитами.
– Ну, на бетонке – это удачно, это уже рядом совсем, – сказал Армен. – А ты откуда вообще шёл, где был?
– Из Владимира. К тётке решил заехать.
– Какие тётки? Ты ж вроде говорил, что у матери сестёр не было, – хмыкнул Серёга. – Скажи уж честно: по бл… по бабам ходил, оторвался по полной.
– По себе не меряй, – огрызнулся Спирька. – Это по отцу. Отца сестра.
– Да ладно, мне-то не рассказывай! Давай колись! Знаем мы этих тёток в стрингах! Где же она живёт, эта мифическая тётка?
– Не мифическая. Марья Ивановна. На Октябрьском проспекте.
– Николаич, а где Вика? – обратился Сергей к Богомолову, уже не слушая Спирьку. – Пусть посмотрит ногу его, да пора на правый берег.
– Она с Василисой, девочка температурит сильно. Ксения посмотрит, она у матери всему научилась.
Меня передёрнуло.
Спирька с трудом нагнулся, расшнуровал ботинок, снял с распухшей ноги сопревший носок. Потянуло зловонием. Пальцы окружала рваная грязная кайма.
– Ноги помой сначала! – крикнул я неожиданно для самого себя. Все ошеломлённо умолкли.
Слишком громко крикнул. Слишком громко и слишком зло. Прав Серёга – лучше бы Спирька приплыл.
Лариса усмехнулась и вышла. Преувеличенно покачивая бёдрами, вернулась с тазом воды.
– Я и помыть могу. Если я ему ногу помою, Аличек, тебя не шокирует? А?
– Да я сам, – сказал Спирька растерянно.
Я смотрел на Серёгу, но боковое зрение не отрывалось от Ксении. Тонкими пальцами она качнула влево-вправо мерзкую Спирькину ногу – после мытья та не стала менее мерзкой – потянула стопу вниз и на себя. Лариса смотрела на меня в упор, ничуть не стесняясь, – изучающий иронический взгляд, нехорошая улыбка.
«Не покраснеть бы», – подумал я и ощутил, как запылало лицо.
– Так больно? А так? Здесь? Вот так? – сдавленно спрашивала Ксения. Совсем не своим голосом, не так, как всегда – звонко, радостно и чуть удивлённо.
Мне
