туника, а белое дымковое платье с высокой талией, под ним ни цветного шёлкового чехла, ни белья. Памятуя о профессии Клео, Судья старался не встречаться с нею глазами. Поэтому на руку уставился, театрально к нему протянутую – пальцы тонкие, с длинными чёрными ноготками лопаточкой.
– Высокий суд! Есть люди, навсегда очарованные настоящим, натуральным огнём, они тянутся к нему, часто не сознавая опасности. Они могут часами смотреть на костёр или на пожар, они способны бестрепетной рукой поджечь свой дом, чтобы полюбоваться, как его будет пожирать пламя. Вот так и я навсегда очарована человеческой кровью – живым огнём нашей жизни. Мне безумно нравится алая артериальная кровь, я сгораю от страсти к ней, а тёмную венозную я жажду спокойнее, будто прежнюю подругу, чувства к которой уже отгорели. Я обожаю разглядывать свежую кровь, а наслаждение получаю от её вкуса, а также когда она оказывается у меня на коже. Да не одна я такая! Вот сидит Капо. Как и всякая содержательница притона, она строит из себя добродетельную курицу, но попросите её повернуться спинкой и задрать этот дурацкий балахон. Под её лопаткой вы увидите чудесное, вкусненькое местечко – и едва ли там следы от моих зубов могли зарасти за несчастные двести лет! А меня, по-вашему, Капо не целовала точно так же?
– Точно так же? – прошипела Защитник. Лицо её кусками, в местах, свободных от макияжа, смертельно побледнело. – Да уж, мне не забыть вкус твоей крови! Вот только я никого не убивала, подружка!
– Девочки, не собачьтесь! – прикрикнул Обвинитель. – Процесс-то публичный…
Судья хмыкнул. Он не сомневался, что сейчас все горожане поголовно и большинство взрослых обитателей Межмирья не отрываются от объёмного и стереофонического воспроизведения действа в гостиной Клео. Произнёс быстро:
– Специфика личных отношений между жителями Хеллбурга обусловила и специфические результаты выборов Защитника и Обвинителя. Я принимаю решение не прерывать процесс. Вы желаете что-либо добавить, обвиняемая?
– Да, конечно! – синие глаза Клео опасно блеснули. – Я желаю признаться. Почему-то никого не заинтересовало одно пикантное, на самом-то деле, обстоятельство. Ведь бедненькая Констанс не подала сигнала тревоги и не позвала на помощь, хоть и имела, как и все мы, для того психофизический канал.
– О! – разом выдохнули Обвинитель и Защитник. Прокол, впрочем, останется только на совести Обвинителя.
– А я специально и намеренно парализовала её волю! Я хотела поступать с нею, как с куклой, но с живой куклой – вы меня понимаете? И мне нужна была вся её кровь и вся её жизнь, что покидала её вместе с кровью. Вот только так мало оказалось в ней драгоценной живой крови – и четырёх литров не набралось! Ни ванну принять, ни под душем понежиться… Но я повесила бедненькую Констанс над ванной вниз головой – и переползая под нею, принимая невообразимые позы, сумела ощутить её горячую кровь на каждом сантиметре своего тела. Однако же и красива оказалась бедняжка, когда
