вы даже не увидите ничего, только услышите биение её сердца и бурчание в кишках…
– Фу, мерзость, – сморщила носик Защитник.
– Едва вы привыкнете к внутриутробному существованию, как испытаете первую жестокую психологическую травму: мать извергнет вас из тёплого и безопасного своего живота в холодный мир, где придётся научиться дышать, есть и бояться. Но вы по-прежнему будете связаны биологически с матерью, кормящей вас грудью, или с заменяющей её кормилицей – и как новый удар судьбы воспримете отлучение вас от груди… Теперь жестокая злоба на обидчиков уйдёт в подсознание – и выплеснется на окружающих уже в ваши зрелые годы. Затем комплекс Электры сделает вас тайно и страстно влюблённой в отца, а к матери вызовет ревнивую ненависть…
– И вы называете это наказанием, старый ворчун? – округлила глазки Клео. И вдруг улыбнулась. – Столько нового, неизведанного! Настоящий подарок для скверной девчонки!
– Разве? В десять лет вы будете помолвлены, вам выберут юношу старше вас на шесть лет. Вас и не спросят.
Тут оживилась вдруг Защитник. Покачивая длинною ногой в серебряной туфельке на «шпильке», она выговорила раздумчиво:
– Девочку и не спросят? Но ведь это обращённая ситуация абсолютной свободы выбора, а ею наша Клео теоретически обладала в Хеллбурге. Отсюда следует, что…
– Почему обладала? Я и сейчас, Капо, имею в сексе полную свободу выбора. Рано ты меня хоронишь!
Судья предпочёл не напоминать подсудимой, что похороны казнённого убийцы не предусматриваются данной ему инструкцией. Зато постарался показать своё восхищение интеллектом Защитника:
– Вот именно, мадам! Она заведёт любовников, от одного из них, своего слуги, забеременеет, и муж, кастрировав соперника, бросит его на съедение своре голодных псов. Младенец, внебрачное дитя этой связи, будет убит.
– До чего ж зажигает! – воскликнула Клео. Глаза её горели.
– Но и начало их супружеской жизни будет не лучше. Её, подростка, в их первую брачную ночь изнасилует муж, грубый вояка, и ей придётся за четверть века родить ему шестерых детей.
– Не лучше, не лучше… Что вы понимаете в эротике? Это ведь непередаваемо сексуально – кровь плачущей девственницы на белой простыне!
– Кажется, я догадался, кого конкретно вы, господин Судья, имеете в виду, – пробормотал Обвинитель, пряча глаза от ведьмы.
– Ignorantia quandoque consolationem largitur, – буркнул Судья. – Я хотел сказать, что незнание порой утешение дарует, медам и месье.
– Перестаньте говорить непонятно! – взвизгнула ведьма. И вдруг криво улыбнулась. – Впрочем, я же не дура последняя… Поняла. Но если вам известна моя будущая… или всё-таки прошлая… моя новая судьба, не могу ли я услышать о ней? Прошу, хоть в двух словах!
Не покидая кушетки, Клео встала на колени, а ручки сложила перед собою молитвенно. Обвинитель неизвестно почему облизнулся.
– Если
