как раз реакцией на эту позицию. Арий очень стремился выделить неповторимость Личности Иисуса Христа.
Так или иначе, находить царский, средний, путь очень трудно. Обычно он выковывался в условиях атаки на Православие со стороны двух противоположно направленных ересей. В данном случае это модализм и арианство.
В IV веке актуальным был вопрос: Кто есть Господь Иисус Христос? Причем этот вопрос был важным не только для церковной элиты, то есть для людей, выделявшихся из массы народа тем, что размышляли на такие запредельно отвлеченные темы, но он волновал весь народ. Григорий Богослов с печальной иронией говорит о праздном интересе к богословским вопросам – куда ни пойдешь, на рынок или в баню, то только и слышишь: «Единосущный или подобносущный?» Это массовое внимание к догматическим проблемам вызывало у святителя не одобрение, а скорее печаль, потому что, по его мнению, только человек с совершенно очищенным сердцем может богословствовать, так как богословие – не занятие для досужих интеллектуалов, а аскетический подвиг всей жизни, когда, по слову Спасителя: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5: 8) – только через очищение сердца от страстей человек, достигший этой степени, может видеть истину.
А в XIV веке, для которого характерны размышления об образе и форме познания человеком Бога, был сформулирован и принят догмат о Божественных энергиях. В соответствии с ним мы в Боге различаем непостижимую Божественную Сущность саму в себе и те Божественные нетварные энергии, которым человек может потенциально причащаться.
Если мы уже пошли по руслу догматического богословия, то нужно сказать и о двух богословских методах. Один из них по-русски называется отрицательным, а по-гречески апофатическим, а второй – по-русски положительным, а по-гречески катафатическим.
В случае катафатического богословия человек познает Бога на основе того, что Он есть. Бог Один, Бог есть Красота, Бог есть Благо, Бог есть Добро, Бог есть Любовь. А апофатическое богословие описывает Бога через отрицание: каждый раз, когда определяется то или иное свойство Бога, констатируется, что, каково бы ни было это свойство, Бог этими словами до конца не может быть определен и описан. Как бы глубоко мы ни определили Бога, Он не исчерпывается этими свойствами. Ум останавливается в безмолвии, признает свое поражение и исповедует, что Бог недоступен уму. И вот этот путь к Богу не через знание, а через незнание, через исповедание того, что Бог превосходит всякое определение и понятие, такой способ богословствования называется апофатическим.
Библейским символом апофатического богословия, как это трактуют святые отцы, в частности Григорий Нисский, является рассказ о Моисее, взошедшем на Синайскую гору для богообщения после исхода евреев из египетского плена. Народ оставался у подножия горы, а про Моисея сказано, что он вступил в Божественный Мрак, туда, где Бог. С одной стороны, Бог есть Свет, с другой стороны, Бог есть Мрак[14]. По мнению отца
См.:
