выучиться всем рукоделиям, подобающим бедной девушке, и избегать занятий девицы, которую называют наследницей.
Пока жива была моя мать, жизнь в Отфонтене была очень блестящая. Но после ее смерти все полностью переменилось. В отсутствие моего отца бабка завладела всеми бумагами моей матери и всей перепиской, которую та хранила.
Так же, как ей не дали увидеться со священником, ей не позволили и позаботиться о своих земных делах; моя бабка была заинтересована в том, чтобы ни один понимающий человек в эти дела посвящен не был. Состояние моего деда исчезло в ее руках, и все, чем мы владели, сменило статус еще во время детства моей матери. Ей было всего двенадцать лет, когда она потеряла отца, генерала де Рота, который скоропостижно скончался в Отфонтене спустя недолгое время после покупки этого поместья; оно было куплено на имя жены под тем предлогом, что за него было заплачено только из приданого, 10 000 фунтов стерлингов, данного за моей бабкой ее отцом лордом Фолклендом.
Однако мой дед де Рот унаследовал состояния своей матери, леди Кэтрин де Рот, и тетки, герцогини Пертской; обе они были дочерьми лорда Миддлтона, министра Якова II, о котором историки говорили разное. Еще одна родственница оставила ему особняк в Париже на улице Бак, в котором мы жили, и 4000 ливров ренты, выплачиваемой парижской ратушей. По смерти господина де Рота остались только эти последние два предмета, и моя мать была введена во владение ими.
Мой двоюродный дед-архиепископ жил в доме на улице Бак двадцать лет, не платя своей племяннице ни гроша арендной платы. Под тем предлогом, что она сама там тоже жила, он и за ремонт никогда не платил. Кроме того, когда после смерти моей матери он покинул этот дом и снял себе другой на свое имя, он занял 40 000 франков на срочный ремонт, без которого невозможно было отдать первый дом в аренду. Таким образом, он обременил дом этим долгом, который я была вынуждена выплатить, когда его продавала в 1797 году. А ведь у моего двоюродного деда было к тому времени более чем на 300 000 франков церковных имуществ. Верно, что он оплатил карточные долги моего отца, подверженного этой несчастной страсти, как и двое его братьев, лорд Диллон и Генри Диллон. Я никогда не знала, до каких размеров доходили суммы, отданные моим дядюшкой за эти прискорбные долги, но я слыхала, что они были значительны. Как бы то ни было, по смерти моей матери я не получила ничего, кроме дома на улице Бак, который сдали за 10 000 франков в аренду барону де Сталь, впоследствии женившемуся на знаменитой мадемуазель Неккер, и 4000 франков ренты, выплачиваемой парижской ратушей. Со стороны моего отца мне было нечего ожидать. Он уже истратил свои 10 000 фунтов стерлингов наследства, доставшиеся ему вместе с Диллоновским полком, который он получил по рождению, как наследник своего последнего дяди, убитого при Фонтенуа.
Я должна была, таким образом, ублажать мою бабку, которая при каждом случае угрожала отдать меня в монастырь. Ее деспотическая власть ощущалась мною постоянно. Никогда я не видела такой потребности
