вспышки ярости моей бабки, то невозмутимое молчание, которым я встречала ее клевету на всех подряд, а особенно на королеву, – все это производило на нее некоторое впечатление. Может быть, она также боялась, как бы я, вступив в свет, не рассказала обо всем, что мне пришлось вытерпеть. Как бы то ни было, когда я достигла шестнадцатилетнего возраста и она увидела, что я стала выше ее ростом, она стала несколько сдерживать свою ярость. Но она с лихвой рассчиталась за эту сдержанность, как будет видно из дальнейшего.
VII
В конце осени 1782 года дядюшка отправился в Монпелье председательствовать на заседании Генеральных Штатов Лангедока, как он это делал каждый год; эту прерогативу своего сана архиепископа Нарбоннского он осуществлял в течение двадцати восьми лет.
Мы остались в Отфонтене, где моя бабка очень скучала. Ее дурное настроение проявлялось с пугающей силой. Она обнаружила, что с потерей моей матери она потеряла и друзей, которые до тех пор ее окружали и ублажали ради покоя ее дочери, – они, возможно, уменьшили тогда ее страдания, создавая у моей бабки иллюзию, что она в той же мере, как и моя мать, была предметом их ухаживаний. Но когда бабка завладела бумагами моей матери и нашла письма этих так называемых друзей, она узнала об их истинных чувствах к ней. Это знание возбудило в ее сердце такую ненависть, на которую она одна была способна, и силу этой ненависти мне предстояло впоследствии ощутить на себе.
Теперь же, когда она чувствовала себя одиноко в замке Отфонтен, некогда столь оживленном и блестящем, когда она видела пустые конюшни и не слышно было ни лая собак, ни рожков егерей, когда ничто более не оживляло открывавшийся из окон замка вид на аллеи, отведенные для прогулок охотничьих лошадей, она поняла, что надо поменять образ жизни и добиться, чтобы архиепископ, заботившийся до тех пор исключительно о собственных удовольствиях и о поддержании своего положения в обществе, приобрел честолюбивые устремления и задумался о делах своей провинции и клира.
Право назначения президента ассамблеи духовенства принадлежало королю. Мой двоюродный дед задумал получить этот пост. Он, без сомнения, обещал сделать предоставление безвозмездного дара на каждом съезде духовенства легче, чем это происходило при несгибаемой добродетели тогдашнего президента кардинала де Ларошфуко, которого поддерживал советами и во всем направлял аббат де Прадт, его племянник.
Бабка решила для осуществления своих планов убедить моего двоюродного деда, который был полностью у нее в подчинении, поменять образ жизни и переехать. Когда он вернулся из Монпелье, где никогда не оставался дольше времени, строго необходимого для заседаний Штатов, мы поехали к нему в Париж. Мой отец тогда стал губернатором острова Сен-Кристоф[16] после того, как Диллоновский полк внес славный вклад в успех экспедиции французских войск по захвату острова. Я думаю, что в отсутствие отца мой опекунский
