принимают христианство. Сцена решена драматургом куда менее сложно, нежели во «Владимире». Сказался житийный источник, на который лишь и опирался Е. Морогин. Предначертание и предопределение играют в житии решающую роль, что перенесено и в пьесу. Той психологической глубины, которой отличается «Владимир», нет в пьесе Е. Морогина. Не убеждением и анализом привлекает Димитрий солунян к христианству, а прославлением веры, пересказом библейских истин, обилием молитв (с. 67–69). Монолог Философа о сущности новой религии несравненно выше монолога Димитрия. Киевский драматург поднимает на высокий философский уровень проблему реформы, перехода от старого к новому. Е. Морогина же волнует воплощение легендарной, житийной истории в связи с позицией его духовного пастыря (Димитрия Ростовского) по отношению к царю. Система намёков, конечно, свойственна обеим пьесам, но взгляд на проблему разный: у одного – широта мышления, которая позволяет Феофану теоретизировать, насытить философским содержанием изображаемое; у другого же – местничество, не позволяющее Морогину подняться выше борьбы группировок.
При определённом поэтическом сходстве пьес произведение ростовского драматурга всё же не является литературой нового времени, а сохраняет традиции мистерии. Но довольно удачное совмещение комического и серьёзного свидетельствовало о начале процесса формирования жанра трагедокомедии. «Владимир» как новое жанрообразование возник не на голом месте. Известно, что жанр (как исторически складывающийся тип литературного произведения) проходит в своём развитии очень сложный путь, претерпевая большие изменения. Он жив лишь до тех пор, пока сохраняет свои основополагающие, конституирующие черты. И хотя русская трагедокомедия никогда не занимала доминирующего положения, но в формировании русской драматургии первой трети XVIII в. она сыграла заметную роль. А Феофан Прокопович стимулировал развитие жанра, создав своим «Владимиром» школу.
Непосредственно опирался на достижения Феофана Прокоповича (в теоретическом и художественном плане) его последователь, учитель пиитики в Киево-Могилянской духовной академии Лаврентий Горка, написавший в 1708 г. трагедокомедию «Иосиф, патриарха…»[338].
Сопоставление «Иосифа, патриарха…» и «Владимира» обнаруживает близкое текстуальное, композиционное, ритмическое и т. д. сходство, что дало основание некоторым исследователям сделать упрёк Л. Горке в подражательности, копировании пьесы Ф. Прокоповича. На наш взгляд, дело обстоит несколько сложнее. Л. Горка, восприемник Феофана по пиитике и риторике, действительно, подчас незначительно переделывая, помещает в свою пьесу целые явления из «Владимира». Например, Зависть во многом повторяет монолог тени Ярополка, а 2-е и 3-е явления первого действия «Иосифа, патриарха…» живо напоминают 1, 2, 3 явления первого действия «Владимира». За основу образа Прелести Л. Горка взял аналогичный образ из пьесы Прокоповича, правда, развив и значительно расширив его.
Горка Л. Иосиф, патриарха… // Русские драматические произведения 1672–1725 годов: К 200-летнему юбилею русского театра / собраны и объяснены Николаем Тихонравовым. Т. 2. СПб., 1874. Далее в данном разделе страницы указываются в тексте.
