класса по естествознанию Григорий Иванович вызвал именно меня. С бесстрастным лицом, как бы случайно открыв учебник на главе «Пищеварение», он предложил мне рассказать, что я знаю об этом. Механически, но уже без прежнего увлечения, я добросовестно выпалил текст. В эту минуту глазки Григория Ивановича затеплились, а, может быть, мне так только показалось. Хороня довольную улыбку, широкая борода инспектора кивала мне вслед. Я был счастлив!
В четвёртом, последнем классе в школе появились новшества: во-первых, заговорили об иностранных языках, и впервые в качестве преподавателя появилась женщина. В старшем классе многие второгодники чувствовали себя уже взрослыми молодыми людьми, они обзаводились расчёсками, портсигарами и по вечерам гуляли в городском саду. Вполне естественно, появление молодой стройной блондинки, назначенной преподавать историю, произвело в школе должный эффект, и не только среди ребят, а, как мы скоро убедились, и в учительской. Блондинка увлекла кое-кого, оживился и наш преподаватель геометрии и естествознания. На своих уроках Григорий Иванович не был так сух и строг, как прежде. Скоро их увидели с историчкой в городе идущими под ручку, нежно щебечущими. Циркуль ног учителя геометрии прекрасно сочетались с живой, скачущей походкой преподавательницы истории. С этих пор образ Григория Ивановича потускнел в наших глазах и слился с обыкновенными смертными. А вместе с этим у ребят пропал вечный страх перед ним.
В школе наступила как будто новая эра!
Чапан
Просматривая как-то газету «Правда», я обратил внимание на извещение Союза советских писателей о смерти крестьянского поэта Фёдора Михайловича Нефёдова. В скромном некрологе упоминалось, что покойный многие годы был учителем в бывшей Тамбовской губернии и умер от туберкулёза.
Преподаватель русского языка Фёдор Михайлович Нефёдов в памяти подростка остался довольно бесцветной личностью. Средних лет, небольшого роста, тщедушный блондин с серыми, маловыразительными глазами и кривым носом на узком, худом лице, он, очевидно, был выходцем из деревни, смешил городских ребят своим произношением, говорил «чаво», «табе», за что, по обычаю школы, получил прозвище – Чапан. На его уроках царила скука, преподаватель никогда не расставался с учебником. Заложив руку за борт форменной тужурки и как-то отсутствующе запрокинув голову, безразлично слушал ученика, отвечающего урок, беспрестанно понукивая:
– Ну, ну, ну…
Это «ну» слышалось у кафедры, пока ученик не сбивался с текста. Следовали негодующие восклицания преподавателя, смешно размахивающего руками:
– Ну, чаво там, ня знаешь, ня знаешь…
В письменных работах, сочинениях, как нам казалось, Нефёдов обращал внимание главным образом на грамматические ошибки, совершенно игнорируя содержание и форму изложения. Как-то им дана была классу общая тема – рыбная ловля. Один остроумец, в своём сочинении описав ловлю «сопляков» на нитку с копеечным крючком с наживкой из червяков,
