Джефри, Кольриджа и Соути»[40].
Критик и историк литературы Р.В. Иванов-Разумник полагал, что «“судьей” будущего над самой критикой может выступать история литературы: имя подлинного литературного критика своего времени сохранит в этой истории тот, чьи оценки не будут переоцениваться», «если критик восторгается посредственностью, он губит только сам себя»[41]. А В.В. Розанов считал, что «критики, когда они несправедливы или когда они вообще почему-либо не стоят на уровне с критикуемым автором или книгою, бесспорно, умственно деморализуют общество»[42].
Важнейшим условием востребованности критики в другую эпоху выступает талант критика (вспомним Гоголя), встречающийся реже, чем талант художника. В связи с этим примечательно рассуждение К.Д. Кавелина (статья «Белинский и последующее развитие нашей критики»): «Значительные личности, обозначающие и выражающие собою целый фазис умственного движения, нельзя определить какою-нибудь одной чертой. Всякая эпоха, личность, событие, произведение ума или таланта, завершившие собою одну фазу развития и начавшие другую, если их рассматривать в связи с прошедшим и последующим, поражают многосложностью выраженных в них мотивов. Белинский был, бесспорно, одним из… значительных и сложных явлений: в нем выразились, сосредоточившись, как в фокусе, мотивы, бродившие в мыслящих слоях тогдашнего русского общества. Как всегда бывает, современники и ближайшие преемники и последователи Белинского не вполне поняли и оценили его значение, потому что новые мотивы, на которые он только намекнул, ускользнули от внимания и выяснились лишь впоследствии, когда то, что он сделал, прошло через анализ, когда каждый выраженный им мотив был разработан отдельно и односторонность его продолжателей и толкователей дала возможность яснее оттенить настоящий смысл его направления и деятельности»[43]. Многие задавались вопросом: в чем сила его трудов, его личности? Дружинин (и другие) усматривал силу Белинского в «беспредельной любви к русскому искусству», Белинский, по мысли Дружинина, «страстный толкователь всего, что было создано, угадано и воплощено, и даже едва только намечено русским словом», его статьи дышат поэзией, в них «тон» важнее содержания[44]. Можно еще раз вспомнить статью Я.П. Полонского «Зоил и критик», пронизанную жаждой появления истинного критика, которого зоилы боятся, чувствуя, что «брань их уже бессильна по отношению к тем писателям или талантам, труды которых истинный критик удостаивает своего внимания»[45].
Поэтому характер восприятия широкой публикой зависит, в первую очередь, от личностного потенциала статьи. На этот аспект обращал внимание В.Н. Коновалов: «Литературная критика обладает способностью жить во времени потому, что в процессе исторического функционирования раскрывается ее потенциальное содержание, которое не сводится к комплексу теоретических идей и конкретных суждений, а связано с личностью
Там же. С. 180.
Литературно-критические выступления Р.В. Иванова-Разумника в журнале «Заветы» / сост. Н.В. Новикова. Саратов, 2007. С. 102.
Розанов В.В. О писательстве и писателях. М., 1995. С. 22.
Кавелин К.Д. Наш умственный строй. М., 1989. С. 295.
Указ. соч. С. 466.
Полонский Я.П. На высотах спиритизма. СПб., 1889. С. 109.
