играют внимание и воображение. «Любые пути воображения – это не просто бесцельное скольжение от картины к картине, от одной точки опыта к другой, но строгое подчинение генеральной цели, генеральной линии мысли в данный момент». Думать, по мнению Андерсена, эквивалентно «уделять внимание». При этом человек ведом желанием как «главной властью» (Ibid, р. 17–20). По мысли Андерсена, желание обусловлено уверенностью. Новые желания порождаются возможностью. Ассоциации связываются между собой, и может родиться уверенность в возможности желаемого, в противном случае идея может быть отвергнута. Если предложение после рассмотрения всех деталей и условий принимается, то уверенность и интерес порождают желание (Ibid, р. 27). По мысли американского ученого, интерес, желание, воля принадлежат к одному роду и различаются только в степени. Желание представлено Андерсеном в виде цемента, который удерживает вместе внимание, интерес, волю, восприятие, воображение, без которых нет не только познания, но и существования человека.
«Желание» указывает не только на предрасположенность, готовность или силу действовать, но и заключает в себе актуальные объект и предмет деятельности. «Воля», «дух», «уверенность» характеризуют скорее субъекта. «Желание» описывает эмоционально-ценностное отношение между субъектом и объектом.
Отдельный вопрос – соотношение желания и уверенности. От Юма ведет начало ортодоксальное рассмотрение рационального действия как продукта двух различных ментальных положений. Юм отличал разум от страстей и утверждал, что разум один никогда не мог бы мотивировать волю. В современной терминологии это звучит так, что действие есть продукт уверенностей и желаний агента, при этом желание и уверенность – разные ментальные установки, где желания отличаются именно своей мотивационной ролью. Взгляд этот широко распространен среди экономистов и теоретиков решения, психологов, гносеологов и большинства западных философов. В недавнее время, однако, некоторые философы подвергли юмовскую ортодоксию сомнению. Обосновывалось предположение, что некоторые уверенности могут быть мотивационными, или что некоторые или даже все желания могут быть уверенностями[37].
Итак, некоторое родство между желанием и уверенностью установлено давно, однако оно редко было объектом пристального внимания. Более того, в не столь давних дискуссиях в американской философии об уме, вопрос о роли желания либо просто замалчивался, либо желание определяли как молчаливого партнера уверенности (Woodfleld, 1982). Иногда философы познания использовали в рассуждениях лишь термин уверенности и затем просто распространяли свои аргументы на желание. Но желание – это не уверенность. С одной стороны, ясно, что главная черта желания заключается в том, что оно заставляет нас действовать. С другой стороны, уверенность тоже может выдавать суждения и даже приводит нас к убеждению в необходимости действовать. Но подчас желание без уверенности также бессильно заставить нас действовать, как и уверенность без желания
См. подробнее историю этой дискуссии: Collins J. Belief, Desire and Revision // Mind. – 1988. № 11. – P. 333–342; Lewis D. Desire as Belief // Mind. – 1988. -№ 97 (Issue 387). – P. 323–332; Smith M. The Humean Theory of Motivation // Mind. – 1987. – № 1. – P. 36–61; Stampe D.W. The Authority of Desire // The Philosophical Review. – 1987. – № 96 (Issue 3). – P. 335–381; Price H. Defending De-sire-as-Belief // Mind. New Series. – 1989. – № 98 (Issue 389). – P. 127.
