тела. Многие мертвецы были босые. Попадались безглазые и безносые – это развлекались воины, добивавшие раненых. Были и такие, при взгляде на которых воротило даже привычного ко всему Октамиса. Он старался не смотреть на убитых. Они больше не были людьми. Окровавленные туши, сохранявшие пока человеческий облик. Очень скоро все это сгниет и обратится в прах, годный лишь на то, чтобы удобрить и без того благодатную степную почву.
Среди перевернутых повозок и поваленных шатров было еще больше лежащих тел, но многие из них принадлежали сколотам, вполне живым и здоровым, правда, напившимся до бесчувствия. Пленники сидели посреди этого беспорядка молчаливой серой массой. Часовые, которые стерегли их, уже получили все, что хотели, и больше не проявляли к ним интереса. Большинство тупо дремали, не задумываясь о том, что их ждет дальше. Но проходивший мимо Октамис успел уловить в толпе блеск чьих-то глаз, взглянувших на него внимательно и настороженно, как будто он был зверем, крадущимся мимо тайника, где нашло себе укрытие какое-то животное. Он быстро повернул голову, но веки смотревшего уже опустились, и юноша не сумел определить, кто за ним наблюдал. Тогда Октамис решил схитрить. По непонятной причине ему казалось очень важным узнать, кто именно бодрствует в толпе пленников.
Отвернувшись, он лег прямо на землю, еще теплую от огня, и накрылся плащом, но в последнее мгновение быстро перевернулся и оказался в положении, позволяющем следить за происходящим снаружи сквозь щелку.
Ждать пришлось довольно долго. Потом среди поникших голов поднялась одна, прикрытая накидкой. Лицо было явно женским и молодым, но возраст определить не удавалось из-за предутренних сумерек и расстояния. Не удержавшись, Октамис приподнялся. Девушка моментально нырнула в гущу тел. Уже не таясь, он встал, приблизился к пленникам и заговорил, стараясь, чтобы в его голосе звучали успокаивающие, миролюбивые нотки. Он догадывался, что она не понимает слов, поэтому повторял на разные лады одну и ту же просьбу:
– Не бойся, не прячься, покажись, я не причиню тебе вреда.
Девушка оставалась сидеть с низко опущенной головой. Ее звали Яниной, она была дочерью того самого склавинского вождя Яра, к которому следовал ограбленный обоз. Жен и детей у него было предостаточно, поэтому Яниной он никогда особо не интересовался, тем более что мать ее давно умерла от лихорадки и не оставила ни малейшего следа в его судьбе. Дочь и дочь, мало ли их Яру женщины понарожали и еще родят!
В обоз Янина попала по той причине, что возглавлял его ее молодой муж, обезглавленное тело которого валялось сейчас неподалеку, готовое стать пищей для птиц и зверей. Она жалела его, хотя никогда не любила – не успела полюбить. Замуж ее выдал отец, искавший союза с южным соседом. Не получилось ни союза, ни брака. Судьба девушки драматически переменилась в течение одной ночи, и это было лишь начало. Попав в плен, она утратила все свои прежние права и привилегии. Накануне ей посчастливилось избежать изнасилования только потому, что
