style="font-size:15px;"> – Как поживает Ахлаг? Давно он ко мне не захаживал.
– Ноги у него совсем не ходят. Теперь единственное его развлечение – сидеть во дворе и шпынять малышню, когда ее нам оставляют, – Охин улыбалась, рассказывая это.
– Вы с Хатагаем забрали его к себе?
– Конечно. Муж не мог бросить отца одного. Долгая жизнь знатно потрепала его.
– А что он говорит о новом старосте?
Охин рассмеялась.
– Не стоит такие слова повторять порядочным женщинам, – на это уже рассмеялся Ухэл.
– Ты бы никогда не стала порядочной, если бы младший сын Ахлага не женился на тебе.
– А твою жестокость не исправить ни годам, ни внукам, ни правнукам, – с улыбкой ответила женщина и затянула косу потуже.
– Нет-нет, Охин! Не так сильно!
Женщина снова коротко посмеялась и уже как следует доплела косу.
– Так почему ты пришла раньше? – не унимался Тургэн.
– Новый староста совсем повернулся на учениях этих священников! – последнее слово она будто выплюнула. – Устраивает завтра собрание, на котором они будут рассказывать всем деревенским про своего единого Бога!
– Тьфу! Вот собаки сутулые. Топора моего на них нет! Предатели веры. Думается мне, даже шаман ничего не сможет сделать, их слишком много.
– Так и есть, отец. Все больше людей им верят. Время не щадит даже наших Богов, – она тяжело вздохнула. – Отдыхай, а я пойду корзину разберу.
– Я сам, дочка, – поспешил встать старик, но она усадила его на место и ушла в дом. Через несколько мгновений оттуда послышались совсем непорядочные ругательства.
– Ты что, опять пускаешь козу ночевать в дом?!
Ухэл рассмеялся и взял в руки бревнышко и нож. Пока Охин убирает в доме, он успеет закончить игрушку для правнуков.
7. Пробуждение
Первое, что почувствовал Тургэн – это запах. Пахло свежей древесиной и полевыми цветами. Было так непривычно вдыхать что-то настолько свежее, что ему даже захотелось чихнуть. Второе, что он уловил – голос. Тонкий девичий голосок тихо напевал что-то очень мелодичное. Что-то о деревьях, реке и солнце. Ухэл никогда раньше не слышал народных песен, а потому он боялся даже пошевелиться, чтобы не спугнуть это удивительное мгновение. И лишь когда голос Охин затих, он слабо пошевелил пальцами, а потом постарался медленно открыть глаза.
В комнате, в которой он очнулся, царил полумрак – она освещалась лишь огнем от лучины в светце. У стены напротив его кровати стоял новенький стул, а на нем сидела дочь и что-то мастерила. Она не замечала пришедшего в себя Ухэла.
Палачу нестерпимо хотелось пить. Его рот настолько пересох, что когда он его открыл, чтобы позвать девочку, ему удалось издать лишь сдавленный хрип.
Охин тут же подскочила со стула. Ее поделка упала на пол, а сама девочка, громко зарыдав, бросилась в ноги палачу.
– Живой! Слава Богам, живой! Я так боялась, Ухэл, я так
