никчемен как человек, что и трубить о твоей смерти незачем. Смерть – это слишком дешевая информация. Газетчики же предпочитают продавать информацию дорогую. Вот если бы на Окраине застрелили дочь министра – вот это да, вот это вкусно. Проблема лишь в том, что дочь министра никогда в здравом уме не окажется даже рядом с Окраиной. Хорошо, если дочь министра вообще слышала о существовании Окраины.
Бульвар Диджеев спускался как раз к той части вышеописанного содома, в котором по тамошним меркам было людно и относительно прилично. Здесь, почти в двух шагах от своего жилья, у Сенка имелся целый мир – азартный, интригующий, всегда живой и коварный. В молодые (более молодые, чем сейчас) годы быть частью этого мира значило не только обеспечивать себя какими хочешь деньгами, связями и способностями. Это значило еще и постоянный раж, восторг, риск. Спортивность подобной деятельности приводили Сенка в экстаз. Он никогда никого не грабил без предварительной договоренности с жертвой. Он никогда никому не врал, пока его об этом не просили. А когда все по обоюдному согласию – разве ж это криминал?
Они шагали по серой, но еще не слишком противной улице, Матильда что‑то чирикала, Сенк улыбался и думал о своем. На его лице появлялись первые следы увядания и паршивого зрения: мелкие морщинки, теряющая эластичность кожа вокруг глаз и на лбу.
Через несколько минут они перешли проезжую часть и оказались у железных кованных ворот с табличкой «Санитарный день». Эту вывеску не снимают уже лет семь, Сенк помнит ее еще с первых своих прогулок сюда. За воротами начинается упоительный мир игры. Длинные ряды гаражей, сто лет назад построенных, тянутся тесными улочками. Это вообще изначально был гаражный кооператив. Просто в один прекрасный день кому‑то пришло в голову превратить свой гараж в магазин‑мастерскую для бэушной техники. А его сосед решил открыть мини‑ломбард для той же самой техники. А его сосед решил вступить в долю как пропагандист и топ‑менеджер. А кто‑то просто ради поддержания авторитета крышует соседей перед полицией…
С самого первого Кризиса в городе Ж, когда экономика стала просто красивым словом, Черный Рынок был автономной, ни перед кем не отчитывающейся структурой. Миром вечной конкуренции. У кого больше клиентов? У кого товар современнее? Некоторые владельцы надстроили себе и второй, и третий «этажи», и «балконы» и все, что выдержит хлипкая конструкция гаража. Все двери открыты настежь, каждый квадратный миллиметр занят какой‑нибудь невероятно ценной ерундой. Товаром, «которого больше нигде не найдешь, еще и по такой цене». Сенк с этим лозунгом был совершенно согласен: воистину, где еще можно найти такое изысканное непонятно‑что, склеенное непонятно‑кем в непонятно‑какой подворотне. Хотя цены, да, действительно очень привлекательны.
Девяносто девять процентов Черного Рынка занимала торговля электроникой. Начиная с допотопных водяных пылесосов и экономичных таблеток для освежителя воздуха
