style="font-size:15px;"> Сверху, с лестницы, донесся гул голосов. Видимо, гости во главе с Матерью-Служительницей заканчивали молитву. Чутко прислушиваясь, я заторопилась дальше по коридору. И так сосредоточилась на том, чтобы не наступить на подол, что не сразу почувствовала, что что-то не так.
Запах дыма.
Замерев, я попыталась понять, не показалось ли мне. Может, это просто свечи… Нет, пахло жженой бумагой и чем-то копченым. Меня бросило в жар, потом – в холод. Я начала лихорадочно осматриваться в поисках источника и заметила чуть приоткрытую дверь книжницкой, где хранились книги Закона и Толкований.
Я не стала никого ждать, а, подхватив подол платья одной рукой, бросилась к двери. Рывком открыв ее, я замерла на пороге.
Все стены помещения были покрыты стеллажами с книгами – от пола до потолка, в середине стоял стол с бумагами и поминальными записками, а перед ним на треножнике – чаша для сожжения записок. Именно из чаши поднимался противный беловатый дым, а рядом стоял Кинн в серо-синей праздничной форме с серебряными пуговицами.
И сжигал в чаше книгу Закона.
Увиденное было настолько абсурдно, что я просто уставилась на ошеломленное лицо Кинна и оторванные страницы в его руке.
Кинн сжигает книгу Закона.
Сердце замерло, словно его сжала железная рука. Кинн в замешательстве смял страницы.
– Разве ты не ушла? Где Служительницы?
Я была настолько потрясена, что даже не попыталась ответить.
«Всякое неуважение к символам Закона, коими в первую очередь являются книги Закона, должно быть наказано по всей строгости», – так гласил Закон, оставленный нам Первыми. С наказанием каждый город определялся сам. Раньше в Зенноне за это пожизненно сажали в тюрьму. Теперь это означало изгнание.
Мне показалось, что за спиной послышались тихие шаги, и, не раздумывая, я бросилась к чаше, зашипев Кинну:
– Туши! Давай же!
Ни воды, ни песка – ничего в книжницкой не было. Видимо, записки обычно прогорали сами собой. Я была готова затушить огонь своим подолом, когда Кинн наконец скинул свой френч и набросил на чашу.
Кто-то вошел в книжницкую и тихонько охнул.
– Что случилось?
Сестра Аннека. На пару сердцебиений я примерзла к месту. Видимо, она спустилась за мной и почувствовала запах дыма. В тот же миг я осознала: если я выдам Кинна, никто, даже Утешитель, не сможет ничего поделать. Каратели тут же вынесут приговор. Метнув в Кинна предупреждающий взгляд, я сделала испуганное лицо и стремительно обернулась:
– Книга Закона горит! Мы пытаемся ее потушить.
Сестра Аннека испуганно посмотрела на чашу, на Кинна, потом на меня. Спиной я почувствовала, как напрягся Кинн. Не хватало еще, чтобы он сейчас чего-нибудь наговорил. С преувеличенным отчаянием я воскликнула:
– Скорее, позовите кого-нибудь!
Сестра
