о стволы деревьев и что-то повизгивая себе под нос. Он все еще упивался победой, вспоминал пьянящий кураж успеха и любовь толпы. Маруся, напротив, погрузилась в собственные мысли и задумчиво жевала сорванный колосок. Подмышкой она несла Ковер-Турболет, но, казалось, даже заветный трофей был не в силах развеселить ее.
Заметив тоску на лице хозяйки, Иван мгновенно позабыл недавнюю радость и, сам не зная почему, повесил пятачок, которым периодически тыкался в руку спутницы. Маруся не шутила, не отправляла едкие замечания в адрес пролетающих, пробегающих и простаивающих мимо персонажей, не прыгала от радости, встретив на пути редкий вид бабочки или цветка, не отвешивала колкости в адрес Хавроньи – Ивана. Она упрямо молчала, и слесарь совсем сник.
– Здесь мы переночуем, – наконец, промолвила она, указывая рукой на запрятанную от посторонних глаз полянку, защищенную со всех сторон черными камнями. – Костер разводить не будем, чтобы кому-нибудь не пришло в голову нас ограбить. С преступностью у нас, Ваня, здесь не очень. То есть очень. Ну, в общем, много ее.
Спустя несколько минут Маруся расстелила Ковер на земле и легла на него. Иван долго вертелся калачиком вокруг своей оси в поиске удобного положения. Наконец, плюхнулся не нежно на бок, слегка отдавив руку девушке. После этого прижался к ее теплому боку и уже готовился погрузиться в сладкий сон о спелых яблоках, как вдруг Маруся тяжело вздохнула:
– Завтра мы прилетим к Дабдзеку, и он отправит тебя домой. А я вернусь к матушке в лесную глушь, и опять она будет меня попрекать тем, что я старая уродина. Ты, Ваня, не такой как все. Душевный, понимающий, внешность и Энто для тебя не главное…
Иван удивленно поднял рыло. И когда она успела все это понять, если 90% их совместно проведенного времени он оставался свиньей? И чего это Энто для него не главное? Обидно даже как-то.
– «Ты это… самое! Не того… Как-то так. Ну сама знаешь», – успокаивающе хрюкнул Иван и сам пришел в ужас от оставшегося в арсенале скудного набора слов. Формулировать мысли становилось все сложнее, а облекать их в слова практически невозможно.
– Привязалась я к тебе, Ванюша, подружилась с тобой, – продолжала знойная красавица свою исповедь. – Все, кто меня окружают, редкостные свиньи, хоть и люди. А ты вот хоть и свинья, а человек! Вот и получается, что свиньи лучше людей? Что-то я совсем запуталась.
Она крепко обняла Ивана за шею и уткнулась носом в жесткую щетинку.
– Не забывай меня там, в своем мире, – прошептала она. Вскоре Иван почувствовал на своей холке спокойное дыхание. Ему почему-то стало стыдно. Но через пару минут он об этом забыл. Также, как и о том, что уже завтра будет дома возле своей бесформенной жены, неблагодарных детей и сантехнического оборудования.
***
Во сне Иван дергал копытами, потому что бежал по стадиону. Впереди сверкал татуированный
