до колена, в чёрных штанах и в башмаках, набитых свежим снегом. По одёжке вроде и похож на соседей, но с гребнем в волосах и совсем без косички. Волосы ниспадали ему на брови, покрывая лоб кудрями. Почти потускневшее лицо изборождённое морщинами делали строгим орлиный нос и широкая седая борода. Густые брови подняты, под ними слева горел глубоко впавший серый глаз. Правый глаз был слеп.
Незнакомец не сел за соседний стол, а пристроился в одиночестве в углу.
Не осталось у Яролимека даже пустующего стула учителя и ничего другого, что собравшиеся могли бы предложить гостю. Да и говорить о нём не решались – местные говорили лишь о местных. Тот сам поведал, что был знатным паном, неженатым по имени Валентин Кохан, но все в округе прозвали его «слепым молодцем».
И тут Яролимек позволил ему занять пустующий стул учителя.
III. «Слепой молодец»
Валентин Кохан оговорился, что уже устал от чтения, и его тонкие губы при этом скривились в улыбку.
Писарь подметил, что прочёл верно.
– Жаль, раньше не пришёл, поздно услышал, что сегодня узнал, уже самый конец. Но вижу и в этих словах много правды.
– Вот так «слепой молодец»!
– Да, и своей правдой безбожные французские мятежники уже успели недобрых дел натворить.
– Так ведь и добрых тоже. Вот кто и получил, так по заслугам. А ведь прочим и помогли, как и нам свободу дали.
– Хммм… Да какая там свобода! – возразил писарь, – Коли столько народу полегло за неё…
– Так ведь и оковы пали, и дышать вольнее стало, чтобы все равны стали перед Господом Богом, – выругался «слепой молодец».
– Но Вы не берётесь утверждать, как и прочие, принявшие тот бунт. Однако припомните, началось*то у нас вроде как со свободы, а вышло что: пустая возня, суета и недоразумение, – твердил Земан.
– Прямо как дети неразумные. А как же тысячи местных жителей, сбитых с толку, получившие лишь суету и недоразумение от такой свободы.
– Хммм… И не говорите, против Воли Божьей и святой веры и так много попущено – дай только волю всяким еретикам.
На те слова Брахачек под столом тихонько постучал Суханка, и все устремили свои взоры на Кохана, ожидая, как он отреагирует на подобные уловки и намёки на подозрения в «тайном масонстве» и безбожии.
– Был приказ императора Йозефа, а он не очень-то разобрался в ситуации.
Все смолкли. Они-то ждали чего-то другого против веры, еретического, а тот прикрылся приказом!
– А также поручено, – снова парировал писарь, – Чтобы в костёлах или на улицах майские ветви не выносили при процессе изнесения божественного тела.
– Жаль, но видно император по молодости в тех процессиях ошибся. Решил, чтобы при них иноверцы вели себя пристойно и снимали шляпы.
– А к чему такая свобода ведёт?
