приезжали. Всё равно – ни-ни…
– Ну, уж если из района, тогда конечно, – съерничал Эдуард. – А нам бы, городским не отказала, а, дед?
– Тьфу-ты, типун тебе на язык, – старик в сердцах бросил окурок на пол и растоптал его ногой.
– Да не слушай ты его, дедушка, он у нас темный, как могильный камень, – я отчего-то почувствовал раздражение.
– Ничего себе, сравнения у тебя, – обиделся Варфоломеев. – Впрочем, к месту.
– Так вот, – сторож тактично прервал нашу размолвку, – уж после войны прошло много лет, а она все ждала своего суженого. А потом, как поверила, наконец, что не придет соколик, сразу как-то постарела, согнуло ее, бедную. И стала она, – Клавой ее звали, – травки собирать, повитушничать, заговоры знала и, – старик вдруг перешел на шепот, – ворожила Клавдия-то! – Он замолк и многозначительно посмотрел на своих слушателей. Ожидая, видимо, большего эффекта, таинственно добавил: – Колдовала она… Обозлилась, поди, на весь мир из-за своего горя.
– Дед, у тебя фантазии, настоянные на алкоголе, – Эдик снова наполнил рюмки.
– Сам ты алкаш, – окончательно обиделся сторож, – вы еще вспомните мои слова. Клавдия уважала непьющих людей, – он одобрительно посмотрел в мою сторону. – А пьяниц заговаривала, – взгляд старика переметнулся на раскрасневшегося Эдуарда.
– Чего ж тебя не заговорила? – усмехнулся Эдик.
От негодования сторож крякнул, взял шапку и, не прощаясь, вышел из дома, громко хлопнув дверью.
– Зря ты его так. Хороший дедок.
– А ну их, колдунов доморощенных. Давай лучше спать, —
Репа громко зевнул и начал распаковывать дорожную сумку. После долгой утомительной дороги мы заснули очень быстро.
Ночью меня разбудил какой-то шорох. Не сообразив сразу, где нахожусь, я привычно потянулся к выключателю торшера, но, вспомнив, торопливо убрал руку под одеяло. Мне вдруг стало страшно. Было поразительно тихо. После городского шума, где даже в поздний час слышен гул проезжающих машин, голоса запоздалых прохожих, отсутствие звука казалось неестественным. «Как в могиле», – подумал я с содроганием и напряг слух.
«Ну, хоть бы собака залаяла, что ли, или петух прокукарекал». Вдруг шорох повторился. Скрипнула половица, и чьи-то тихие шаги приблизились к кровати.
– Репа! Эдуард! Проснись!
Тот заворочался на диване.
– Ну, чего тебе?
– Кто-то ходит по комнате, включи свет.
Эдик щелкнул выключателем над диваном. Желтый свет озарил комнату. Десятки мышей шныряли по полу. Некоторые забрались даже на стол, лакомясь остатками нашего ужина.
– Василий, не бери в голову глупостей. А, главное, не пытайся их реализовать. Просто нам нужно завести кота.
Эдуард выключил свет и, беззлобно послав меня по материнской линии, вскоре сладко засопел.
Эскиз панно председателю понравился.
