противогаза и насморка. Ни того, ни другого у меня в данный момент не было.
– Самый лучший запах – это запах чистого человеческого тела, – пояснила Тамара, – без всяких настоек, именуемых духами.
– Трудно с тобой не согласиться. Тем более, что это мне демонстрирует такая модель. Великолепие и шарм шагают в тебе рука об руку, галантно уступая друг другу…
– Перестань, – перебила меня царица Тамара, – это не лучший твой комплимент. – Она села мне на колени. Пеньюар распахнулся. – Расстегни ошейник своей фантазии, – ее руки обвили мою шею, и мы слились в поцелуе.
Покачнулся пол, стены и потолок завертелись в сумасшедшем вихре. Исчезло время, пространство кануло в бездну. Была только она – теплые губы, мягкое податливое тело, ее шепот, прерывистое дыхание и какой-то всё усиливающийся звон в ушах. Этот звук уже невозможно терпеть. Я сейчас оглохну или сойду с ума! Звон перерос в гул, затем в крик …и вдруг все стихло. Миг и вечность соединились. Тишина возвратила к действительности. Окружающий мир обрел реальность: золотистое опадание незнакомых штор на окне, раздраженное ворчание машин на улице, запах волос Тамары. Я посмотрел на нее. Ее закрытые веки слегка подрагивали. Она прекрасна… Сон и царица Тамара обняли меня. Сквозь полудрему я прошептал:
– Ради такого и умереть можно.
– А ты уже мертв.
– Раньше твои шутки были изысканней.
– У меня есть достоинство, которое, вероятно, ты заметил:
я никогда не шучу. Собрав урожай комплиментов, я совершила вполне равноценный обмен – мое тело на твою жизнь, – завернувшись в простыню, Тамара потянулась за вином. – Да и имя обязывает.
Я вскочил с постели и ощупал свое тело.
– Наивный человек, – усмехнулась она, – ты смерть хочешь определить на ощупь? Ты никогда ничего больше не почувствуешь. Вкус, запах, боль, страх для тебя теперь инородные понятия.
– Но мне сейчас страшно!
– Это инерция. Люди, в сущности, все герои, так как знают,
что обречены на смерть. Ты же, приобретя то, к чему шел всю свою беспутную жизнь, оказался не готов к свершившемуся.
Я подошел к столу и наполнил фужер водкой.
– Выпив сейчас всю водку мира и запив ее тем же количеством пива, ты будешь трезв, как ребенок, – сказала Тамара, накидывая на себя пеньюар.
– Как мертвец, – я попробовал пошутить.
– Ты прав. Настоящая трагедия должна быть короткой, —
она подошла к зеркалу и тщательно причесалась. – Скоро вернется муж, а посему…
На ватных ногах я подошел к двери.
– Слушай, а как же женщины?
– Господи, тебя даже смерть не изменила. Впрочем,
попробуй.
Тамара, едва кивнув, закрыла за мной входную дверь. Спустившись по лестнице, я вышел в ночную прохладу. Дождь продолжал
