стражников.
– Что с тобой приключилось? Отдышись, не переживай, – успокаивающе заговорил Всемил.
– Там… Там…
– Там? – переспросил он. – Где?
– Тебя хотят того… – Слова спутались. Вместо долгих объяснений я провела оттопыренным большим пальцем по горлу, изображая, как перерезают глотку.
Всемил потуже завязал пояс на халате, словно я собиралась его сначала обесчестить, а уже потом «того».
Нащупала ключ в замочной скважине и трижды провернула его. Чтоб никто не вломился в княжеские покои.
– Лада, объяснись. – Всемил следил за моими метаниями очень внимательно, готовый, если понадобится, отразить удар.
Из сбитой речи он удивительным образом вынес основную суть. Синева в глазах помутнела.
– Не может быть. – Князь свел брови на переносице.
– Я так слышала.
– Тебе, наверняка, показалось.
Ага. Яд, убийство, родители, хлебосольное место – о ком ещё может идти речь?
Уточнять у стражников детали почему-то не хотелось.
– К тому же, Лада, ты ведь чародействуешь. Неужели не защитишь?
– Не защищу, – всхлипнула я, подбираясь поближе к окну. – У меня плохо с боевой магией.
Осторожно высунулась наружу, отмеряя расстояние до земли. Около двух саженей. Под окнами расцветают розовые кусты, сгорающие в закате. Рыжее солнце опускалось всё ниже.
– Ну и какие предложения?
– Сбегаем, – заключила я. – Связывай простынь с одеялом.
Всемил задумался:
– Зачем?
– Есть два варианта. Первый: мы вылезаем из окна.
– Ни за что!
Он и сам представлял расстояние до не слишком мягкого приземления. К тому же, у князей не принято сигать через окна, если присутствует парадный вход.
Ну, извините. Кто со мной поведется, тот и виноват.
– Хорошо. Ты летать умеешь?
– Нет. – Всемил зябко передернул плечами.
– Тогда второй вариант отпадает.
Я печально улыбнулась. С лестницы донесся топот. Всемил встрепенулся. Что-что, а нагонять страх я умею. Князь, робея, предложил поговорить с нападающими.
– Они нас убьют! – трагичным шепотом верещала я. – Никого не пожалеют!
Снаружи постучали. Низкий голос вежливо попросил князя отворить. Я усердно вспоминала хоть какие-нибудь чары, но все, включая простейшие, напрочь выветрились. Всемил, сдавшись, вытянул с кровати светлую простынь, встряхнул одеяло и начал связывать их между собою.
В тот момент, когда стук перерос в нетерпеливый, Всемил приматывал простынь к резной ножке кровати. Кровать выдержала бы не только худощавую девку с плечистым князем, но и лошадку, решившую покататься на канате.
– Возьми одежды, – напомнила я, и Всемил ринулся к шкафу, сгребая в кучку куртку, штаны и рубашки. – Теплое что-нибудь
