style="font-size:15px;"> «Живы-здоровы, дорогие мои? С солдатским приветом пишет вам рядовой гвардии Рифкат Миргазизов. Я живу хорошо и как описать то, как я живу, не знаю. Вы мою жизнь представить себе не можете. Тут не то что дома, в постели не понежишься, не пойдёшь куда хочешь. На всё режим, на всё приказ. Но ради того, чтобы вы в мире и спокойствии жили, чтобы мир был на земле, и не такое можно стерпеть. Честно говоря, даже горжусь, что это зависит от меня. Впереди времени много, а жизнь только начинается – успею ещё отдохнуть и повеселиться. До армии я многого, оказывается, не понимал. А когда прыгнул в первый раз с парашютом, увидел, какой мир прекрасный, и тогда как будто смысл жизни передо мной открылся. Чуть не крикнул, чтобы всем людям было слышно: «Жить хочется!»
Ладно, что-то я расчувствовался. Всё-таки напишу немного о своём житье-бытье. Вчера у нас был большой праздник. Прыгали с 800-метровой высоты. Знаете, этого нельзя передать, – какое счастье, когда летишь вниз, дёрнул за кольцо и – паришь над землёй…
В нашей роте из Татарстана пять человек. Когда сильно тоскую, есть с кем отвести душу. Всё идёт отлично, только времени не хватает. Недавно бежал кросс на три километра. Занял в полку четвёртое место. А те, кому достались первые три места, – поехали домой, в отпуск. Вот так. А мне четырёх секунд не хватило. Всего четыре секунды… Ладно, всё ещё впереди. Я теперь каждый день бегаю понемногу – тренируюсь. Курить бросил. Конечно, нелегко быть десантником, семь потов сходит, письма писать некогда— вот за это уже третий раз принимаюсь. Но десантные войска самые лучшие… Скоро у нас большие учения, готовимся к ним.
Пока ваш сын ещё «салага», через год стану «фазаном», а потом – «дембелем». Вот как просто: два шага – и дома.
Ладно, будьте здоровы, до свидания. Всем от меня привет. Рифкат».
Он ещё подрисовал в том письме свой «портрет». Плечистый десантник с горой мускулов. И рот до ушей. Ещё в школе любил делать смешные рисунки. И там, и в армии стенгазету оформлял. От его рисунков все покатывались.
А теперь уже ничего не нарисуешь… От этой мысли Рифкат очнулся. Ильдус, неподвижно сидевший возле кровати, всё это время не отводил с него глаз. И не сможешь больше ни улыбаться, ни веселиться – после пережитого, отделившего всё прежнее страшной чертой…
Всё прежде было легко и просто: гитара, магнитофон, друзья, шутки… Казалось, всю жизнь будешь таким крепким, здоровым, и шуткам этим, веселью не будет конца. Некогда было остановиться, задуматься хоть на миг, как быстро летит время и что каждая секунда, отстукивающая в этой вот белой палате тупой болью в голове, не повторится… Кому ты будешь нужен? Без руки? Галие? Видимо, он что-то сказал или вскрикнул в забытьи, – Ильдус тревожно склонился над ним, по растерянному выражению лица друга Рифкат понял это.
– Эх, гитару бы сюда сейчас! – сказал Ильдус, пытаясь подбодрить друга, но тут же лицо его напряглось, – какая теперь Рифкату гитара! – И уже по инерции, стараясь не показать виду, что сморозил глупость, он закончил: – Помнишь, как в Нижнекамске у Сашки в больнице под окнами пели?
Рифкат всё видел
