– да всё у нас одинаковое! Значит, и кровь должна быть одной!
Рифкат не стал поддерживать разговор. Друзья, эта палата, письма домой, слова, что ему говорили, – всё стало безразличным. Он даже не заметил, как, подчиняясь жесту врача, из палаты вышел Ильдус. Рифкат был уже далеко-далеко, шагал, раздвигая ногами сочную зелёную траву, и перед глазами возник бесконечный луг, тянувшийся от Камы до самой дедушкиной деревни.
Каждое лето, как только заканчивался учебный год, Рифкат правдами и неправдами перебирался в Ильметь. И в первый же день приезда тащил деда на луг или в лес.
– Потерпи, сынок, терпеливый достигнет цели. Отдохни с дороги. – Харис-бабай отбивает косу на наковаленке, и хоть весь год живёт ожиданием приезда внука, старается не показывать свою радость. – В деревне не любят бездельников, это не то что у вас в городе, по паркам прогуливаться. Вот мы с тобой заодно и сена накосим…
В последний приезд к деду деревня показалось Рифкату особенно дорогой. Может, потому, что скоро в армию и пора прощаться с родной стороной, он стал слишком впечатлительным?
Пока дед налаживал косу, Рифкат успел сходить на речку. Стоило ему приехать в село, как все мелкие заботы, ничтожные проблемы, мучившие его дома, в городе, как будто растворялись в чистейшем воздухе, настоянном на пахучих травах, отступали при виде открытых лиц, огрубевших на ветру. С ним здоровались знакомые и незнакомые: «Младший сын Шавката приехал!», расспрашивали про городские дела, парни вечерами приходили посидеть возле дедовских ворот. А Рифкат жадно впитывал в себя и особую, степенную поступь никуда не торопившихся людей, и сочные, не затёртые их слова и суждения… В городе всё слишком одинаково— асфальт, жалкие деревья, дома. А тут ни один дом не спутаешь с соседним. Дедов дом похож на самого Хариса-бабая: скуластые щёки, сухой, лёгкий… А во-о-он дом напротив напоминает человека с мрачным лицом, глубоко натянувшего кепку, и окна тёмные. А в том, наверное, живут люди с широкой душой: окна в полстены и ворота настежь, когда бы ни глянул.
Рифкат шёл по улице, приглядываясь к домам, пока не оказался на самом краю села. Мир словно посветлел на бескрайнем поле. Всё вокруг полыхало желтизной, только далеко-далеко стрекотал и сползал по склону комбайн, похожий на красного кузнечика. Спелые колосья медленно кивали головками и, кажется, переговаривались друг с другом, как седые аксакалы. Взглянут на красного кузнечика и, точно желая спрятаться, опять наклоняются вниз.
– Хлеба поспели… – вздохнул Харис-бабай, когда они вышли вместе косить. Радовался или сожалел дед, Рифкат не понял. – Эх, будь я чуть помоложе, так бы и прошёлся по всему полю, чтобы вон до той низинки легла полоса…
– Ты что, дедуля, косой собрался косить? Для этого комбайн нужен.
– Косили, бывало, сынок, этой вот косой и не такие луга…
– Те времена прошли, теперь техника работает. Один комбайн тысячу людей заменяет – я в газете читал.
– Э-эх! – усмехнулся Харис-бабай. – Ничего не понимающий
