королевского стола, но затем, словно спохватившись, спешно удалился к средним столам. Лорд Сидус пришёл последним, тоже с женой и двумя детками: мальчиком и девочкой – все в роскошной лиловой парче, обшитой золотыми нитями. На гостей с каждого из многочисленных гобеленов свои разномастные груди выпячивала королева, предлагая испить вино из жёлтого кубка. И хотя её неказистые изображения висели повсюду, место самой королевы привычно пустовало. Старая фрейлина тронулась бы умом во второй раз, увидев это, поэтому старуху традиционно не звали на пир, а если она и узнавала что-то о гулянии, то вскорости всё забывала.
К радости короля все наконец-то заняли свои места, и он в глубочайшем удовлетворении оторвал от стола золотой кубок. Первый тост прозвучал без всяких формальностей и предисловий, и окутанный тишиной зал быстро залился весельем и смехом. Успевший заскучать в ожидании самодержец расплылся в хмельной улыбке, глядя на оживившийся народ.
Справа от трона, как весьма унылое изваяние, стоял королевский палач, а по совместительству и капитан королевской стражи, Томас – человек рослый и пузатый, возрастом чуть более сорока лет, с мясистым лицом и немногословной речью. Ввиду извечного отсутствия работы для палача Томас отвечал за охрану замка и общий порядок, но на деле, скорее, выполнял роль личного телохранителя короля, а в силу своей немногословности его подчинёнными чаще распоряжались кастелян сир Кротспот или камерарий сир Румчестер.
Камерарий как раз расположился по другую сторону кресла, держа в руке кубок с вином – первый и последний, что он намеревался выпить на этом пиру, как и на любом другом. Человек строгих правил, как образец рыцарства, сохранил былые привычки за почти тридцать лет мира и порядка и никогда не задвигал далеко сундук с латами и мечом.
Кастелян сир Кротспот, человек также некогда достойный, напротив, давно оставил позади прежние времена и уже двадцать лет не держал оружия в руках. В былые годы он лихо заливался королевским вином, но чем ближе подступала старость, тем слабее он становился желудком, вынужденно отказывая себе в грехе пьянства. Ещё пару лет назад он уже достиг уровня сира Румчестера в один кубок за пир, а нынче же и вовсе воздерживался от любого алкоголя. Всё же это не мешало ему веселиться, а вместе с тем и развлекать гостей устаревшими шутками своего времени – благо, с началом пира у кастеляна обязанностей становилось на порядок меньше, чем у всех прочих.
Где-то далеко в стороне от торжества праздновал совсем другой и один ему известный праздник конюший Стабл, а егерь Хантс отдыхал после очередной изматывающей охоты. Чашник Каборд, удалившийся в покои после неблагополучной пробы вина, уже успел вернуться, выпить снова и уснуть прямо на столе. Камерарий, с молчаливого одобрения Томаса, приказал слугам перенести спящего куда-нибудь за дальние столы, где собрались
