не сходились.
– Ох, как погуляют, – сетовал он дрожащим голосом. – Так погуляют, ах как погуляют, не пойду я туда, не пойду, ни одной лишней монеты на меня не истратят, пусть другой съест мою порцию, пусть эта порция у него в горле встанет!
Мозолистые пальцы нетвёрдо сжимали перо, безобразно чиркающее по пергаменту снова и снова. На столе, неподалёку от единственной свечи, стояли только чернильница и стакан воды.
– Живёте как хренов бедняк, – человек в противоположном конце комнаты мерзко заржал. В такой темноте и лица его было не разглядеть. – А ещё казначей!
– Казначеи должны быть бережливы, – ответил Койн безучастно и беззвучно выругался, когда цифры опять не сошлись.
– А смысл постоянно откладывать богатства, покуда не тратите?
– Ничуть не удивляюсь вашему вопросу. Вы ведь привыкли жить не по средствам, не так ли? Что не было вашим, но вдруг стало, немедля надо где-то растратить, чтобы если уж схватят, то ни о чём не жалеть.
– Всё это в прошлом, мистер Койн. Теперь я занимаюсь совсем другими делами.
– Ох, в прошлом, как же…
Из расчётов выходило, что ещё пара таких пиров и новому королю, их предполагаемому ставленнику, казначей не понадобится вовсе, поскольку и казны как таковой не останется. Койн снова выругался, уже вслух, и грубым движением перечеркнул всё ранее написанное – да так, что перо прогнулось, хрустнуло и переломилось пополам.
– Больно уж вы переживаете о том, что не ваше. Вот я-то, в былое время, если и брал чужое, то никогда не переживал, что кто-то отберёт.
– Правильно, вы всё тратили. А если о чём переживали, так это о том, чтобы голову от такой жизни не потерять.
– Об этом переживает каждый из нас, сейчас-то особенно.
– Говорите потише, за стеной живёт фрейлина, – предупредил казначей.
– Это та слабоумная старуха?
– Слышит она, тем не менее, прекрасно.
– А зачем она королю? Ей давно на покой пора, тем более что королева уж сколько мертва… лет двадцать?
– Больше двадцати пяти. – Он достал новые пергамент и перо. – Старая Маргарет давно не в своём уме. Было время, когда король ещё надумывал жениться вновь, но жену ему заменили вереницы потаскух. Тогда он разогнал всех служанок почившей королевы и старую фрейлину вместе с ними. А она, от помутнённого рассудка, на следующей день пришла исполнять обязанности как ни в чём не бывало. Стражники не пускали, а она давай взывать – то к королеве, то к королю.
– А что ж король?
– Да пожалел её король, приказал всем говорить, в случае чего, что королева в отъезде или ещё где. Комнату жены оставил нетронутой. Пускай, мол, убирает, пока не помрёт.
– Кстати, о женщинах – может, и правда потаскушку с острым ножичком подослать?
– Вы в своём уме?! – Койн громко ударил по столу. – Я говорил об этом прежде и не стану повторяться.
– Тогда изложите свой план.
– Не здесь
