в самые душные дни, когда целыми семьями люди направлялись на дачи, воздух в них не был затхлым или жирным. Обычно пахло едой, у всех на лицах были улыбки, а за окном почему-то всегда светило солнце. И пусть эти ЛИАЗы не были такими красивыми, как современные лазурные автобусы, имели проржавевшие крылья и скрежетащие двери, складывающиеся гармошкой, неудобные высоченные ступеньки с поручнем посередине входа, без которого в детстве было практически невозможно забраться внутрь, обтянутые каким-то дешевым дермантином сиденья, раскаляющиеся на солнце до неимоверно высоких температур, что сидеть на них было невозможно, почему-то именно эти автобусы засели в памяти как что-то доброе, приятное и бестревожное. Каким-то определенным порталом в эти воспоминания являются старые трамваи, все еще колесящие по улицам города. Но из-за того, что от трамвайных путей повсеместно избавляются, такие поездки в его жизни сошли практически на нет. Да и в конце концов, осознание того, что ностальгически любимые желтые автобусы вероятнее всего уже либо утилизированы, либо догнивают свои деньки где-нибудь на свалке, глубоко трогало человека, вызывало в нем тоску по чему-то безвозвратно утерянному.
Глава 2. Сон
Манимый этими воспоминаниями, человек погрузился в сон, словно во время болезни, после того как спал жар, глаза неконтролируемо закрываются под тяжестью железных занавесов, в которые превращаются веки, не оставляя ни малейшего шанса остаться в сознании. Он уснул, обняв свой походный рюкзак так, как иногда обнимал подушку.
Пребывание в волнительном напряжении на протяжении долгого времени может постепенно смывать невидимую грань, наполняя сны, посещающие воспаленный мозг, необыкновенной яркостью и живностью, а так же чуждой для повседневной жизни встречей с чем-то потусторонним. И чем дольше человек подпитывает такое состояние, тем теснее они сливаются между собой. Подобные болезненные сны хорошо оседают в памяти и производят неизгладимое впечатление на и без того расстроенное сознание.
Он смотрел на свои маленькие ножки в синих шортиках, белых носочках и коричневых сандалиях на липучке. Ручки держались за железную спинку переднего сиденья, на котором сидел усатый дяденька в клетчатой рубашке. Мальчик чувствует как рука бабушки нежно придерживает его за плечо, чтобы он не свалился вниз, пока автобус останавливается на остановке или заворачивает в крутой поворот, каждый раз чуть не заваливаясь при этом на бок.
Транспорт вальяжно раскачивался на асфальтовых волнах прямой дороги, проходящей по насыпной дамбе, построенной тут задолго до рождения мальчугана. Слева сквозь большие чистые стекла виднелась речка, играющая с лучами солнечного света. Из приоткрытой форточки внутрь проникал прохладный освежающий ветерок, нежно обволакивающий загорелую кожу. В салоне автобуса пахло теплыми печеными пирожками с капустой. Мальчик их просто обожал и мог слопать за один присест целый эмалированный тазик, не смотря на то, что сам помещался в посудину.
