и воля пленного будет сломлена. – Эй! Стража.На пороге показались двое солдат.
– Отправляйтесь в здание посольства и доставьте сюда вот эту землянку, – секретарь достал из внутреннего кармана костюма голографическую карточку, на которой была запечатлена улыбающаяся Доминика. – Да не церемоньтесь с ней, понятно.
– Есть, господин секретарь. – Солдаты взяли под козырек. – Доставить и не церемониться.
– Приступить к выполнению задания. Кругом… – с чувством и расстановкой молвил секретарь, искоса наблюдая за пленным.
– Стойте. – выдавил из себя землянин. – Я согласен на ваши условия.
– Так бы сразу, – в тоне секретаря послышалось торжество, и сделал солдатам знак и те остались на месте. – Приятно разговаривать с порядочным человеком, потому что он не доводит дело до крайностей.
– Скажите, который час? В этом каземате без окон теряешь чувство времени, – вдруг спросил пленник, голос у него был робким, он упорно глядел вниз, боясь встретиться взглядом со своим мучителем.
– Шесть утра.
Секретарь в душе ликовал. Все его чаяния осуществлялись, он во всем был прав. И хотя в глубине души он до последнего смутно опасался, что этот человек, сейчас такой жалкий, сломленный и боящийся взглянуть ему в глаза, окажется более стойким и холодно-равнодушным, и тогда дело не сможет двигаться так успешно. Все-таки отличное знание человеческих склонностей и слабостей, и детальное изучение поведения и нравов людей Миссии Содружества давало ему право считать, что по-другому и быть не могло.
– Время самого сладкого сна, – сказал землянин подавленно. – Торопиться некуда. Дайте мне собраться с силами, дайте отдохнуть хотя бы полчаса, и я буду целиком в вашем распоряжении. А сейчас у меня невыносимо кружится голова.
Он закрыл лицо руками и отпустил голову. Как он был жалок, этот прославленный исследователь Вселенной! Было видно невооруженным глазом, что еще немножко, и он опять «выпадет» в глубокий обморок. Вероятно, до него только сейчас в полной мере дошла суть того, что он теперь должен будет сделать. Руки его дрожали, тонкие, как у женщины, пальцы были молитвенно сцеплены, сгорбленная фигура, истрепанная рубашка с манжетами, испачканными кровью и проступившими сквозь тончайшую ткань полосами, следами плетки, – все это не вызывало никаких чувств, кроме брезгливой жалости и презрения. Секретарь даже сплюнул. Ах, как этот «бог» из Содружества слаб! Ах, как вообще все эти «высокородия» слабы! Откуда же взялась эта басня о том, что они должны быть абсолютными повелителями? Однако, как приятно видеть раздавленного врага!
– Ладно. Ты сможешь сейчас отдыхать целый час, – сказал секретарь, упиваясь своим почти эйфорическим моральным превосходством. – Нам не выгодно, чтобы ты подох от слишком большого потока острых ощущений за прошедшую ночь. И не пытайся убить себя, твоя смерть означает – что и соплеменники твои погибнут тоже… Стража!
…Он
