урча «сердцем», начал приближаться.– Ой! – Доминика выскочила из-за стола, и бортовой помощник сразу успокоился, фактура его изменилась с шипасто-металлической на бархатно-мягкую. Цвет его тоже изменился и стал молочно-шоколадным.
– Я поняла, – Доминика, облегченно вздохнув, села на другое сиденье. – Эмилио запрограммировал тебя так, чтобы ты, как сторожевая собака, охранял его рабочее место. Чудак был твой хозяин, большой чудак. А ты не такой уж безобидный, как положено быть бортовым роботам. Ну-ка, иди сюда.
Бортовик приблизился, цвет его изменился в темную сторону.
– Не доверяешь? – Доменика улыбнулась. – А вот капитан Алекси мне доверяет… – Тут она осеклась и улыбка стекла с ее лица. – Доверял.
Бортовик переступил всеми своими ножками и забрался на стол. На глазах у Доминики он перевоплотился в черную лоснящуюся овчарку. Собака опустила голову, глянула умными карими глазами на Доминику и начала быстро-быстро слизывать надпись со стола, и, наконец, легко и мягко спрыгнув, исчезла за дверью.
Доминика протянула руку к столу. Прозрачная столешница «разверзлась», «проявив» небольшой кейс, а на нем, как на черном посадочном поле, прямо посередине лежал диск-записка.
Было около семи часов утра. Во дворце было тихо. И только привратники да дворцовая стража видели, как с черного хода появилась Ее Величество, сопровождаемая личным секретарем, который вообще всегда следовал за ней, четырьмя гвардейцами ее личной охраны и еще каким-то светлокожим человеком, которого двое солдат вели под руки. Этот человек шел очень нетвердо, ноги его заплетались, и он без конца спотыкался, как будто был мертвецки пьян и засыпал на ходу. Вся группа проследовала до машины, и через пять минут одинокий герцогский флаер поднялся ввысь и исчез, удаляясь в сторону еще не взошедшего из-за острой кромки гор солнца.
Великая Герцогиня сидела на заднем сидении, а рядом полулежал безвольно склонив голову тот самый человек, которого стражники тащили до флаера под руки. Вероятно, ему было совсем худо, об этом говорила его почти мертвенная бледность. Одна его рука, забинтованная в запястье, лежала на коленях, а вторую, тоже перевязанную, Герцогиня держала в своих ладонях. Время от времени Герцогиня дышала на эту совершенно бескровную, холодную и как будто вылепленную из воска руку, как бы пытаясь согреть и оживить ее, и тихо бормотала себе под нос одну только фразу: «Не умирай, прошу тебя, только не умирай.»
Секретарь, сидевший за рулем, нервно морщился, прислушиваясь к ее шепоту, временами посматривал на солдат, сидевших рядом и поминутно сверялся по магнитному курсу.
Все планы рухнули, и виновник этого преспокойно лежал там, на заднем сидении, и хотя и был основательно запуган и напичкан наркотиками, обычная доза которых оказалась для его чистого изнеженного организма слишком большой и поэтому чуть ли не смертельной, но все-таки оставался живым, и что самое неприятное
