в своих целях.
Он широко улыбнулся, словно чего-то такого от меня и ждал, и сказал:
– Допустим, Виктор.
Это было слишком быстро. Слишком просто. Конечно, я ему не поверил.
– А дальше?
– А дальше умерло вместе с носившим это имя человеком. Тебе не нравится Виктор?
Я не мог прочесть выражение на его лице. Ожоги и всё такое. Он не выглядел задетым моей вспышкой, и протокол наказания не сработал, и что это могло означать? Правильно, запись не оставила меня таким уж равнодушным, как мне хотелось себя убедить, но пока я ни на кого не кидался, я мог психовать сколько угодно.
Сам он говнюк, этот прошлый я, просрал собственную жизнь, я мне теперь, значит, не думать о себе.
– Так он мёртв, – сосредоточился я на том, что имело хоть какой-то смысл.
– Ровно настолько, насколько возможно быть мёртвым в наше время.
Или не имело. Зачем я вообще продолжаю искать в происходящем смысл?
– И что же это должно означать?
– Как насчёт Марк? Отличное имя для новой жизни. Такое, – он пошевелил пальцами в воздухе, подбирая слово, – знаковое. И, отвечая на твой вопрос – ты ведь здесь. Так насколько мёртв человек, если его сознание, его личность продолжает существовать?
О, нет, только не это. Кажется, Дворжак был настроен на проповедь о непрерывности сознания как форме бессмертия. Эта теория с натяжкой работала для полной эмуляции, даже если наплевать на энтропию и все вытекающие последствия, но я-то тут при чём? Или мой прообраз всё-таки мёртв, а нейрокарта – это всё, что от него осталось? Эти игры в загадки начали меня порядком утомлять. И, ладно – Марк так Марк. Даже если он выдумывал имена на ходу, это явный прогресс после набора цифр.
– Пусть будет Марк. Так что он сделал? – предпринял я попытку перевести разговор в более продуктивное русло.
– Тут вопрос скорее в том, чего он делать на стал. Но это, полагаю, относится к попыткам раскопать прошлое, которое тебе не понравится. У тебя начинается новая жизнь, помнишь?
– Ладно. Тогда другой вопрос. Эта моя новая жизнь, в чём конкретно заключается… – я ненадолго умолк, не зная, как правильно назвать то, чем, как я подозревал, станет эта «жизнь». – Тайный замысел моего существования? Какова конечная цель?
Дворжак хмыкнул, покачав головой.
– Марк, не надо искать тайный замысел. Просто живи. Ты хотел знать, зачем я вырастил тифона? Считай это местью, тщеславием, чувством вины, чем хочешь. Но лучше не забивай себе голову моими мотивами. А цели тебе, как и всем нам, может указать только Трит.
Именно в этот момент едва начавшая складываться картинка в очередной развалилась.
– Трит? Что ещё за Трит? – не понял я.
И в ответ получил такой долгий и тяжёлый взгляд, что внутренне подобрался. Атмосфера резко перестала быть расслабленной.
– Трит. Принцип, Доминат, Серафим, – медленно и раздельно произнёс Дворжак. —Манифестации,
