заорал Соннеман не своим голосом, вцепившись в приборы наблюдения. – Юрген, какого черта ты выстрелил?!
– Я хотел опередить его!
– Идиот! Вы стреляли одновременно! – рявкнул на него командир. – Давай, Тилль, вперед! Закручивай его! Подкалиберный!
– Есть подкалиберный!
В днище танка провернулся металлический кишечник. И через шторку подался единый, закатанный в лакированный картонный корпус с металлическим поддоном бронебойный оперенный снаряд. В одно движение танковый автомат загнал его в ствол пушки, и рявкнул выстрел.
Эрих видел, как дротик чавкнул под днищем танка, уйдя ниже покатого борта без резиновых экранов. Видимо, Леопард был самой первой модификации, на которой такую роскошь еще не применяли. Эти Натовцы шли в бой на допотопной технике, вдруг проскочило в голове у командира, значит шанс у них еще был. И тут вдруг раздался странный скрежет. Вражеский снаряд, зацепив оперением один из катков, только чудом не размолол им гусеницу.
– Что за дерьмо… – ругался и не понимал Эрих. – Он закручивает нас.
– Нарвались на опытных. – тяжело выдыхал Юрген. – Дистанция сокращается. Поправка триста семьдесят. Подкалиберный готов!
Тилль с усилием налег на рычаги, пытаясь еще сильнее сократить дистанцию в молочном тумане, но вдруг увидел, как и вражеский танк резко клюнул носом в раскисшую грязь и прибавил ход. Они сближались с врагом по спирали и совсем скоро могли уже сцепиться пушками, пойти на них в рукопашную, если бы не этот чертов белесый туман и дождь! Видимость будто бы стала еще хуже, и замаранный грязью Леопард играл новыми красками. В мгновение у Эриха проскочила мысль, что здесь действительно не было Господа. Здесь были только натовские танкисты и их профессионализм, с которым придется тягаться. Он понимал, что они действуют смело, даже безрассудно, но и враг решил не бежать, а пошел в атаку! И это Соннемана злило, он скалился под противогазом и часто дышал в гофрированный шланг, пытаясь предугадать действия вражеского экипажа. Прищурил один глаз и сам взял поправку на вражескую башню.
– Огонь!
Ночь и дождь мгновенно отступили от пушки. Два ярких снопа огня развились мгновенно, и от Леопарда посыпались ярчайшие искры! Пробитая броня не выдержала, и башня буквально треснула пополам. И только Эрих раскрыл глаза, прищурившись от вспышки, сразу понял, что почти ничего не слышит. Все внутренне пространство восточногерманского танка было наполнено огнем и дымом. На соседнем кресле разорванное тело наводчика, а его обломанные приборы держались на одних чадящих горелой резиной проводах. Перед самой грудью погибшего Юргена в броне было тонкое и еще пылавшее жаром отверстие.
– Твою мать! – что было сил заорал Эрих, перенимая управления огнем на себя. – Еще ближе! Ближе, черт тебя раздери! – он фыркал и выкрикивал нечленораздельные ругательства, то и дело глядя на окровавленный противогаз на соседнем с ним кресле, и на ошметки тела,
