style="font-size:15px;"> Алатырь – сердце Медной горы. По форме своей напоминал его же. Высотой он был Огнедару по пояс. На мгновение Марфе почудилось, что сердце это бьётся, словно живое.
Марфа подбежала к нему, обошла кругом, да ничего не произошло. А камень переливался всеми существующими цветами.
11
– Что делать-то с ним? – она посмотрела на Огнедара.
– Не знаю, – чародей любовался камнем как заворожённый, – ладони к нему приложи.
Марфа положила ладони на камень, и снова ничего не произошло. И тогда Огнедар сам подошел к Алатырю с другой стороны и ладони свои на него положил.
И залу между ними разделило зеркало не зеркало, врата не врата, но увидела Марфа в них матушку свою, а рядом с ней – женщину с младенцем на руках. Женщина была прекрасна, краше всех, кого она когда-либо видела.
– Береги её как зеницу ока, как сердце своё береги. Справишься – она тебе добром отплатит, а коли нет – сгинешь. И мы все сгинем.
Вдруг зеркало заволокло туманом на миг, а затем появилась в нём та же красавица, – она стояла на коленях посреди деревни. Вокруг неё стояли женщины и мужчины. Один из них подошёл к ней:
– Как же так, Царица наша, почему врата не открываются?
– Я не могу их открыть, не хватает сил. Слишком долго я их открытыми держала, слишком долго в Реке жила. Больше с этой стороны я их открыть не могу. До Алатыря не дотянуться тоже.
Она упала на сырую землю и разрыдалась.
Опять всё заволокло туманом, и появился перед ней мост. А на нём та же женщина, только выглядела она старше. Она шла по мосту, до середины дошла, а дальше, словно что-то держало её. Пересилив невидимую преграду чародейка сделала шаг, а за ним другой. А на третьем шагу упала замертво.
Откуда ни возьмись прилетел к мосту сокол ясный. Ударился он об мост, обернулся молодцем. Поднял на руки царицу и пошёл обратно.
– Что же ты, Царица наша, делаешь? – сетовал сокол.
– Я сына увидеть хотела, надеялась, что пропустит меня Река, – Азовка плакала горькими слезами.
– Если помрёшь на этом мосту, точно Огнедара не увидишь.
Снова заволокло всё туманом, а за ним Марфа снова увидела ту деревню, а посреди неё старуху с ярмарки, что ей зеркальце дала да за Реку отправила.
– Она вернулась! – закричала старуха. – Тридесятцы, Царевна Софья вернулась, стало быть, и нам пора возвращаться.
И старуха скинула с себя чёрные балахоны, и обернулась той прекрасной женщиной. Вокруг неё снова собрался народ. Все они пошли Марфе навстречу, вышли из зеркала и оказались в зале с Алатырем.
Как только вошёл последний человек, врата растворились, словно и не было, и зала приобрела прежний вид: тёмная, холодная и пустая с волшебным камнем посередине.
Все люди кланялись Марфе в пояс до земли, кроме высокой красавицы. Она бросилась Марфу обнимать и целовать в розовы щеки:
– Дома я, наконец-то! Я знала, знала, что ты дорогу
