подтянутость и гибкость под внимательным, когда-то восхищенным взглядом. Особенно летом, когда тепло и можно обходиться без одежды.
– Я не занимаюсь гимнастикой при посторонних, Юрий. Никто не должен знать моих секретов.
Юрий выкарабкался из-под шинели и пальто. В чем спал – финском свитере и ватных брюках – покорно потащился к двери.
– Подождите там пятнадцать минут. Или двадцать. Я позову.
– Сколько? – остолбенел несчастный. – Не пять?
– Пять – это краткий курс. Мне пришлось перейти на него после вашего тут появления. С сегодняшнего дня я возвращаюсь к полному. Чтобы не скучать, можете взять книгу. Вторая полка, четвертая справа.
Надеясь на перемену к лучшему, наивный Юрий приблизился к этажерке. Бася застыла в садистическом предвкушении.
– Бузескул, – прочел на обложке Юрий. – Что за херинацеус?
Античное слово пришлось художнику по вкусу.
– Там название есть. Вам понравится.
– История афинской демократии. Издеваешься?
– Разумеется.
Юрий хлопнул дверью.
Выполнив все предписанные датским атлетом упражнения, Бася неторопливо облеклась в синее учительское платье, купленное летом на Сухаревке, после чего позволила Кудрявцеву вернуться. Уходя на службу, сообщила:
– Меня не будет целый день. Возможно, также вечер и ночь. Можете пригласить и потаранить Аделину, пока она не отбыла в Бердичев. Но не вздумайте лезть на кровать. На полу.
Кудрявцев выслушал молча, отрешенно глядя в раскрытого на середине Бузескула. «Не вздумай его жалеть», – сказала себе Бася, наматывая шарф.
* * *
Если бы Бася жила в Петрограде, она бы устроилась во «Всемирную литературу» к Горькому. Но она жила в Москве и служила во 2-м отделении 4-й секции 3-го подотдела в отделе по делам науки Наркомата просвещения.
Многочисленные отделения, секции и подотделы имели, разумеется, названия. Но названия менялись слишком часто и произносить их было слишком долго. В разговорах сотрудники обычно обходились номерами, нередко забывая, как точно называется место их работы. Возможно, всё необходимое, помнил глава отдела по делам науки, главный в РКП знаток социализма Гольдендах-Рязанов. Однако с учетом его загруженности – он возглавлял также несколько иных отделов и комиссий – позволительно было усомниться и в нем.
По причине коммунизма, пускай и военного, жалованья в наркомате уже год как не платили, спасибо за столовку и паек. Именно к обеду подтягивалось в кабинеты большинство сотрудников. Главным тружеником наркомата был нарком, никогда, казалось, не спавший, знавший всё на свете, посещавший в день десятки разных мест и свободно говоривший на несметном количестве языков. Что же до массы прочих служащих… Одной из задач наркомата его шеф полагал спасение от голода и принудительных работ не разбежавшейся еще интеллигенции – со всеми вытекающими отсюда последствиями, как положительными, так и не очень. Бася была положительным последствием, Басины коллеги по
