нет, тут и наша в том задача – воспитывать их в духе социалистического реализма. Об этом Жданов, как ты помнишь, вчера рассказывал».
Тут Рогов вздрогнул. Выходит, Алдонин знал о его негласном походе с Ильёй в Дом Союзов. Да и про его учителя, получается, знает. Ему стало от этой мысли жарко. Однако майор ни единым словом не обмолвился о своём тайном знании, будто это всё было просто в порядке вещей. Ты используешь свои выходные, отгулы, прикрываясь больничным, идёшь на съезд, мы всё это, парень, знаем, но твои секретные интересы будем использовать в интересах общего дела.
Михаил Степанович весело провёл рукой по кустистым бровям, как бы приглаживая неуёмную поросль, которую в отличие от буржуазных писателей, не удавалось ему проредить. Рогов почувствовал себя обнажённым и таким же беззащитным, как токарь Воронин, связанный по рукам и ногам в следовательском кабинете с безжалостным Евсеевым. Но Алдонин в стократ превосходил умственно садиста, и, хотя не отличался жестокостью, но теперь начинал внушать страх.
«Мы тут всё знаем про твои делишки и общение с неблагонадёжными элементами, однако до поры до времени терпим», – читалось в напряжённом молчании начальства.
Чтобы прочитать мысли собеседника, самое важное – настроиться на одну волну с ним, вспомнил Рогов. Для этого надо попробовать скопировать его движения, на пару мгновений представить себя на его месте.
Вадим, делая вид, что стирает пот со лба, точно так же, как Михаил Степанович, обмахнул брови, не такие пышные, конечно, как у начальника. Алдонин, как показалось Рогову, насмешливо взглянул на телодвижения подчинённого, будто сам давно прочитал мысли неопытного лейтенанта. Теперь уже Вадим не мог поручиться за то, что Степаныч не в курсе всяких новомодных психологических течений. Никаких мыслей у него не возникло, словно его попытки проникнуть в сознание Алдонина, упирались в невидимый энергетический барьер, о котором часто говорил Илья. В таких случаях надо сразу бросать все попытки, пока поставивший защиту человек не начал высасывать из тебя самого энергию. Такое подключение могло опустошить человека и плачевно отразиться на здоровье.
Алдонин же встряхнул плечами, словно сбрасывая с себя тяжесть, потянулся, затем вытащил из тонкой серой папки, сиротливо лежащей на краю стола, лист бумаги с наклеенной на ней фотографией черноволосого брюнета с усами и пронзительным взглядом. Лицо показалось красивым Рогову, такой должен нравиться женщинам, подумал он.
Михаил Степанович улыбнулся, словно прекрасно видел попытку подопечного провести атаку на своё подсознание, и это лишь позабавило его.
– Познакомься с объективкой на Райена, попробуй по фотографии составить впечатление об этом человеке.
В словах Алдонина проскользнула интонация Ильи. Ещё немного, и Михаил Степанович прочтёт коротенькую лекцию о физиогномике и френологии, вздрогнув, подумал Рогов.
