не надо – не узнает. Мы перед тобой теперь вообще в неоплатном долгу, и я и сестра…– Ой, да будет Вам. Мне бы поживать чё-нибудь, да место переночевать, вот и в расчёте будем, ― перебил он, махнув рукой.
Емеле было приятно, что на него смотрят, как на героя, но на первом месте сейчас было желание утолить голод.
– Ох, вот я бестолковая! Конечно, сейчас вам на стол соберу что есть, это я мигом… Сам-то ты откуда, Емеля?
– Да… С оттуда… ― он зевнул и сел на лавку рядом с Арсением.
– Не за Альтова, значит, если от комиссара прячешься?
– Не. Вон, в Кругловке к мужикам привязался… Да их перебили всех…
– Господи, страх-то какой. И ты после такого ещё и нашего Сеню не бросил, добрая душа. Неспроста Бог тебя уберёг…
– Тёть Галь, вот только про это не начинай, ― прервал её Арсений. ― В деревне теперь равенская власть, а значит – никаких религиозных рассуждений
– Зря ты так. Лучше бы Бога благодарил за то, что он и тебя сохранил…
– Тёть Галь!
– Всё-всё, молчу, не ворчи.
– Ух, грозен вояка, ― усмехнулся Емеля.
Отойдя от первого потрясения и успокоившись, тётя Галя немного повеселела. Наливая гостям щи и отрезая по куску хлеба, она болтала о недавно назначенном местном комиссаре Калинове, о том, как у каких-то соседей отняли корову, о том, что, по слухам, урожай помидоров в этом году будет особенно хорошим, о своей больной спине, которая мешает успевать по хозяйству, и ещё много о чём.
С едой Емеля управился махом, запил всё двумя кружками резкого домашнего кваса и завалился спать в сенях, завернувшись в рогожу. В этот раз кошмары его не мучили, слишком крепким был сон.
Емеля проснулся, лишь когда за окном совсем расцвело. Потягиваясь, ощутил, что ноги и спина ноют от усталости. Ещё немного повалялся, сладко зевая и прислушиваясь к шуму спокойной деревенской жизни, затем поднялся и неуклюже босиком вышел на двор, потирая глаза и почёсывая лохматый затылок. Тётя Галя, увидев его, испуганно вытаращила глаза, чуть не уронила ведро воды, подбежала к Емеле и затолкала его обратно в сени.
– С ума сбрендил? Хочешь, чтобы соседи увидели? А если кто комиссару донесёт? Сиди в избе, не высовывайся, ― быстро проговорила она.
– Да будет Вам юзгаться, тёть Галь. Бог не выдаст, свинья не съест. Чё-ж мне теперича за печку прятаться, как таракан… Хоть умыться дайте.
– Сейчас принесу тебе умыться. А нос из избы не высовывай. А то, Бог его знает, кому что на ум взбредёт…
– Сенька-то укатил ужо?
– Укатил. Может к обеду вернётся, если в больнице не оставят… И как ты донёс его? Сам худющий как жердь, одни мослы.
– Кабыть Сенька не такой же, ― Емеля рассмеялся. ― А при моей жизне жирком не заплывёшь.
И всё-таки дома ему никак не сиделось, да и совестно было наблюдать, как тётя Галя, кряхтя и держась за спину, старается одна управиться с домашними делами.
– Да
