деньков мож и побуду. А чё? Уж и выпнуть меня хош?– Нет. Тётя Галя, скорее, меня выпнет… А подумал, куда потом?
– Не. Сам-то ты чё делать хош? Опять народ бить? С ентим вашим Калиновым вон как любезничал.
– Ничего я не любезничал, ― Арсений потупил взгляд. ― У меня из головы не выходит твоё «справа налево»… Люди всякие бывают… Но я за полгода службы таких среди наших не видел… С мужиками дрались, конечно, но чтобы такое… ― он вздохнул. ― С другой стороны, и среди других такие есть…
– Да всякие есть, ядрёна-зелёна, не в ентом дело. Вы-ж цельным деревням жизнь поганите. У людей честно нажитое отнимаете, вот они и противятся. Вон, тёть Галя чё говорила: у семьи одна корова была, и ту отняли. А она-ж кормилица, ― распалившись, Емеля едва сдерживался, чтобы не повысить голос. ― Они-ж её не украли. Вот и как енто? Калинов твой, коли бы я дурить не начал, так, пожалуй, кокнул бы меня. И не глядел бы, чё я тебя спас. Ладно помещики, которые токмо на перинах валяются, да рябчиков жрут, ещё и дворовых, простых работяг трясут. Ежли б вы токмо их колотили – дело другое. А вы-ж всех под одну гребёнку… Хотя ты-ж не дурак, не сволочь какая-то бездушная, а не понимаешь… Хоть попервой и не скажешь, что не дурак, ― усмехнулся он.
Арсений улыбнулся в ответ:
– Кто бы говорил… ― он потёр лицо ладонью. ― Я уже сам не знаю, что думать, и как правильно… Я всё думаю, что в бою один из нас убил бы второго и даже не заметил… А ты ведь для меня сделал больше, чем все друзья вместе взятые… ― несколько сконфуженно, посмотрел в пол.
Усмехнувшись, Емеля приобнял его одной рукой, похлопал по плечу и дружески прижал к себе:
– Да и ты мне ужо как брат стал. Сор бы ещё из башки твоей вытрясти. Мож тогда и не пойдёшь больше за Альтовым, ― он несильно боднул Арсения головой. ― Ладно, утро вечера мудренее. Чухай на боковую, ― Емеля помог собеседнику подняться.
– Спасибо, ― негромко произнёс тот, опираясь на костыли.
Улёгшись на тюфяк, Емеля почти сразу задремал. В голове у него крутилась поговорка: «Не угадаешь, где найдешь, где потеряешь».
На следующий день, несмотря на протесты тёти Гали, Емеля вытолкал её из огорода и, засучив рукава, принялся выковыривать сорняки с грядок. По своему двору проковылял сосед Яковлевич. Встретившись с ним взглядом, Емеля погрозил кулаком.
Волосы лезли в глаза и прилипали ко лбу, рубаха у ворота и на спине намокла от пота. Большая кружка холодного кваса, принесённая тетей Галей, несколько улучшила состояние, хоть и ненадолго.
– Эй, дурачок, голову не напечёт?
Звонкий весёлый голосок заставил Емелю выпрямиться. У забора стояла хорошенькая соседка:
– А то совсем разум скиснет, ― проговорила она, улыбаясь.
Тёмные глаза весело блестели, золотисто-выгоревшие пряди волос выбились из-под косынки. Сердце приятно ёкнуло, губы сами растянулись в ответной улыбке, Емеля вытер пот со лба рукавом и подошёл ближе:
– Тогда мне и на тебя лучше не глядеть, от такой раскрасаты, и вправду, последних разумов лишуся.
– Так
