собратьев, спешащих перевоплотиться. Перерождаются только ленивые оптимисты, из тех, кто сами тащат веревку, когда их собираются вешать. Неужели в новом рожденье, на скотном дворе жизни, мечтают что—то словить, воображают себя чуть ли не младенцами в яслях, с волхвами и прочими затеями.
Оставшиеся в неприкосновенности снуют от Голоса к Голосу с разными нелепыми порученьями, добиваются статуса, гражданства. Награждают их цифрами; не знаю, кому там нужны трудовые зачеты, но оцифрованные довольны своей возней. Так что, вопросец – быть или не быть – приобретает здесь особую остроту. В конце концов, смерть тоже образ жизни. И кому на Земле в полноте не была дана идея Бога, как императив или слепая вера, а таких полуверков большинство, для тех остается посмертный сумрак, комнаты без стен и потолков.
Мой Куратор, с лысой сплющенной головой (его вид был мне настолько неприятен, что в дальнейшим, уступив просьбам, он согласился оставаться в качестве Голоса), постоянно подначивал меня.
– Пора определиться, заняться чем-нибудь.
– Это зачем же? – безрадостно вопрошал я.
– И вообще, мне неясно, каковы ваши намеренья? Конечные цели?
– Помогать Высшим Силам, вмешиваться в процессы на Земле, – говорил он, отводя волдырьки глаз, и было очевидно, что сам он вряд ли может влиять и вмешиваться, а также рассчитывать на какую-нибудь престижную должность там, наверху.
– Вы то все, с нереализованным, неразвитым мозгом, с коэффициентом в пять процентов, находитесь в Нижней Акватории…
– Акватории? – переспросил я, глотая липкий, мутный воздух.
– Именно так. Каждый человекоподобный в зародыше имеет жабры, и если бы мы их не задействовали, ты не мог бы дышать, передвигаться.
– Ничего себе, душа, хлопающая жабрами! Надоел мне ваш космический дурдом! – ерепенился я.
– Почему мы оказались здесь, в чем загадка смерти?
– Да нет никакой загадки, – Куратор обнажил редкие, острые зубы, в кошмарном подобии улыбки.
– Представь, вы качаетесь в гамаке, отдыхаете в шезлонге, а над вами кружит мошка или стрекоза, она не кусает вас, нет, просто докучает, и вы протягиваете руку, чтобы оборвать ее пустяшную, никчемную жизнь Вот и ваша смерть наступает в тот момент, когда вы начинаете докучать.
– А как же катаклизмы, войны, в которых гибнут чуть ли не целые народы, с древнейших времен.
– Ваши клизмы? Да, могут исчезнуть цивилизации. Но и нас великое множество, мириады, космические расы. Поэтому возникают перенаселенность, трудности с размещением. Так и хочется, чтоб вы сами над собой что-нибудь учинили.
Ах вот оно что! Его словеса не очень-то вразумляли, но крыть было нечем. И неудержимо захотелось рвануть на землю, в своем теперешнем, новом качестве. Такие визиты не возбранялись, просто, граждане, пребывающие здесь, слишком заняты своим обустройством,
